Король недовольно нахмурился.
— Ваше величество, это далось нам нелегко, но мы понимали, что наш долг известить вас о вероломстве Эрдвульфа, — поспешил добавить Маугер. — Я могу лишь молить Христа простить нас за то, что мы не отдали свои жизни, отмщая за гибель невинных.
— Эрдвульф нарушил договор? — спросил Кенвульф.
Он подался вперед и пристально посмотрел в лицо Маугера черными проницательными глазами. У него было телосложение воина. Лицо короля покрывали шрамы. Один из факелов, закрепленных на стене, затрещал, погас и на мгновение отвлек внимание короля.
— Почему ни один соглядатай не известил меня об этом предательстве? — спросил Кенвульф, проводя зубами по нижней губе. — Впрочем, проклятый пес наверняка раскрыл их и перерезал им горло.
— Значит, как я и опасался, мы первыми принесли вам это известие, — сказал Маугер и угрюмо посмотрел на меня.
Затем он медленно покачал головой, и меня поразило его коварство. До сих пор я считал Маугера лишь грубым, прямолинейным воином, но теперь понял, что за обманчивой внешностью скрывалось нечто большее.
— Боюсь, все наши родичи отдали жизни за ваше величество и сейчас лежат мертвые в поле.
Маугер осенил себя крестным знамением. Я уставился на Кенвульфа, не смея посмотреть на своего напарника, боясь выдернуть нить из лжи, сотканной им. Король откинулся на спинку трона и молча почесал черную бороду.
— В Эофервике мы держали мечи наточенными, мой король, и постоянно следили за нашими вероломными северными соседями, — продолжал Маугер. — Но большинство наших людей — крестьяне, а не воины. Мы не смогли отразить вторжение. — Он уронил свои широкие плечи, демонстрируя внезапную и бесконечную усталость.
— Вторжение в Мерсию? — Глаза Кенвульфа на мгновение вспыхнули. — У вас есть доказательства этого?
Служанка сняла со стены погасший факел и держала его в пламени очага до тех пор, пока он снова не ожил.
— Доказательства, ваше величество? Только кровь на моем мече, еще не успевшая высохнуть, — мрачно ответил Маугер, пожал плечами и шагнул вперед. — Да, и еще письмо, мой король. Каракули одного монаха, хотя, бьюсь об заклад, он подобрал полы своей рясы и пустился наутек, едва учуяв беду.
— Придержи язык! — воскликнул король Кенвульф, наполняя зычным голосом полумрак тронного зала. — Не смей высказываться пренебрежительно о слове служителя Господа! Вера является нашим величайшим оружием в борьбе с язычниками и дьяволами, кишащими во мраке за границами наших владений. Помни об этом. А теперь дай мне это письмо.
— Прошу прощения, ваше величество, — смиренно пробормотал Маугер и отвесил низкий поклон.