— Одни моржовые бивни, наверное, стоят целое состояние.
Старик щелкнул пальцами и промычал что-то невнятное.
— Ты думаешь, все это добро награблено, так? — спросил я. — В других деревнях, давно превратившихся в угли и пепел?
Не глядя на меня, Эльхстан стиснул кулак, уставился в море и покачал головой. Я понял, о чем он думает. Такие люди за горсть серебра поплывут хоть на край земли.
— Как твоя голова, старик?
Один водянистый глаз Эльхстана почти полностью заплыл. Мастер махнул рукой, показывая, что ему приходилось терпеть и кое-что похуже.
— Я знаю. Будь ты помоложе, обязательно разрубил бы напополам одного-двух из этих сукиных сынов, — криво усмехнулся я. — Расколол бы, как дубовое полено.
Эльхстан ответил на мои слова угрюмой гримасой. А я уставился на волны, но видел только лица зверски убитых жителей Эбботсенда. Я потер подбородок и ощупал распухшую губу.
— Нас подвел лук, — сказал я. — Тетива оказалась гнилой.
Старик обернулся, и наши взгляды встретились.
«Нам до ужаса повезло, — красноречиво говорили глаза Эльхстана. — Теперь мы сидим здесь, жуем свою собственную блевотину».
Затем он усмехнулся щербатым ртом, а я украдкой посмотрел на норвежца, у которого в плече до сих пор торчал обломок моей стрелы. Тот греб как ни в чем не бывало, но все же время от времени я ловил у него на лице гримасы боли.
«Пусть они ублюдки и язычники, но гордости им не занимать», — подумал я.
Солнце уже клонилось к горизонту, когда со второго корабля донесся сильный и отчетливый предупредительный окрик. Звуки до странности хорошо распространяются над водой. Голос человека, до которого с трудом долетит стрела, выпущенная из лука, слышится так, словно он находится совсем рядом.
Сигурд пробрался на нос, где уже стоял кормчий Улаф, и посмотрел в сторону берега, прикрывая ладонью глаза от солнца. На вершине высокой скалы стоял отряд всадников, ощетинившихся копьями. Все они вглядывались в сторону моря. Судя по всему, магистрат Эдгар узнал о судьбе жителей Эбботсенда и выслал людей, чтобы с берега следить за продвижением язычников. Всадники могли без труда перемещаться по проторенным тропам, в то время как нам приходилось плыть практически в полный штиль. Разумеется, когда мы обогнули большой меловой утес, разведчики появились на западном склоне, и Сигурд выругался. Это означало, что скандинавы не смогут устроиться на ночь в какой-нибудь укромной бухте, не говоря уж о том, что им придется на время оставить мысли о новых грабежах.
Эльхстан презрительно фыркнул в сторону норвежцев, словно считал их подлыми свиньями, у которых не хватит мужества вступить в честный бой.