— Парень, подойди сюда! — окликнул меня Сигурд.
Он стоял на брусе, державшем мачту, обхватив одной рукой толстый деревянный столб. Ветер, наполнивший парус, разметал по его лицу соломенно-желтые волосы. Я не двинулся с места.
«Раз старому Эльхстану не страшно, то и я не буду бояться».
— Рыбки тоже должны что-то кушать, — продолжал Сигурд, в голосе которого прозвучала угроза. — Но тебя они, наверное, сочтут весьма скудной трапезой. Подойди сюда, молодой англичанин!
Я поднялся на ноги и споткнулся о какого-то скандинава. Тот выругался и отпихнул меня от себя так, словно мое прикосновение его обожгло. Мои ноги еще не привыкли к ритму моря. Я попытался сгибать и разгибать их, приспосабливаясь к качке.
— Ты знаешь, кто это такой? — спросил Сигурд, показывая мне маленькую резную фигурку одноглазого человека, висящую у него на шее.
— Это Один, ваш самый главный бог, господин, — ответил я, вспоминая, как языческий годи вырвал легкие Гриффина через его спину. — Для него был сделан «Кровавый орел», языческое жертвоприношение.
— Откуда тебе известно об Одине, Отце всех? — прищурившись, спросил Сигурд. — Ваши люди поклоняются Белому Христу, кричат, что наши боги мертвы. Однако мы убиваем англичан и забираем их серебро, отправляемся туда, куда пожелаем, и ваш Христос ничем не может нам помешать. Разве наши боги мертвы? — Он стиснул кулак. — Мы первые, острие копья, передовой отряд нашего народа. Ты думаешь, мы смогли бы пересечь суровые северные моря, если бы наши боги были мертвы и не имели возможности присматривать за нами?
— Наш священник Вульфверд говорит, то бишь говорил, что люди, поклоняющиеся фальшивым идолам, — испражнение дьявола, — пожал я плечами.
Тут мне в голову пришла мысль о том, что священника убил человек, стоящий передо мной.
— Ты имеешь в виду того толстяка с крестом, который пытался меня отравить? Ту красную рожу, исторгнутую из свиных кишок?
Я кивнул, а Сигурд скривил рот так, словно проглотил какую-то мерзость, и спросил:
— Ты его любил?
— Нет, мой господин, — честно ответил я. — Вульфверд был хуже жабьей задницы.
— Я сделал доброе дело, убив жреца, — усмехнулся ярл. — Он слишком много говорил. Не могу сказать, что я знавал многих христиан, но все те, с кем мне довелось встретиться, обожали собственный голос. Жабья задница сказал, что ты посланец сатаны. Так зовут вашего коварного бога? Вроде нашего Локи, в голове которого больше хитрых замыслов, чем у всех женщин, наполнивших целый зал.
— Сатана — это не Бог, — сказали. — Бог только один.
Сигурд громко расхохотался, воздел руки к небу и воскликнул: