— Парижанам так легко доставить удовольствие, — пробормотал Дэниел.
Шум аплодисментов еще звучал в его ушах, когда Дэниел отослал горничных из их комнат, ногой распахнул дверь в свою спальню и положил Лорелею на кровать.
— Ты проклятый варвар! — она скатилась с кровати и побежала к двери, ее платье как привидение мелькало в лунном свете.
Дэниел бросился к ней, захлопнул дверь и повернул в замке ключ.
— Тебе лучше немного побыть со своим мужем. Нам нужно кое-что решить, Лорелея. Прямо сейчас, — сказал он, засовывая ключ в карман.
Она отступала от него, пока не уперлась в спинку кровати. Лорелея ухватилась за нее и презрительно посмотрела на Дэниела, как на совершенно чужого ей человека.
— Нам нечего решать, — сказала она. — Ты лгал. Я не прощу тебя. Что ты еще можешь мне сказать?
«Что я люблю тебя, — это открытие поразило его сердце и пронеслось сквозь сознание. — Больше жизни, больше свободы».
Еще вчера она бы поверила ему. Сегодня же решит, что это очередная ложь.
Он подошел к камину и взял с полки трутницу. Очень медленно и нарочито осторожно он зажег тонкую свечку, а потом прошел по комнате, зажигая по очереди все свечи, пока не стало светло.
В его душе ярость перемежалась с каким-то страшным возбуждением. Он знал ее как девственницу, партнершу в восхитительной страсти и нежную, жаждущую любовницу. Но только не такой, какою она была сейчас: соблазнительной женщиной, полностью осознающей силу своей сексуальной привлекательности.
Лорелея без выражения смотрела на него, в ее глазах была настороженность. Наконец он повернулся к ней лицом.
Казалось, ему было трудно дышать.
Зря он зажег свечи. Невольно его взволновало так хорошо сидящее на ней это проклятое платье. Ткань обтягивала ее тело, золотом сияло в желтом свете свечей и восхитительно переливалось при каждом ее вздохе.
Его тянуло к ней, как глупое насекомое в шелковую паутину. Дэниел подошел и стал перед Лорелеей, упершись руками в спинку кровати, тем самым лишив ее возможности улизнуть от него.
— Что, черт возьми, с тобой происходит? — требовательно спросил он.
В ее глазах с пляшущими язычками пламени он увидел вызов.
— Я выросла, Дэниел. Стала мудрее.
Он хрипло усмехнулся, хотя его глаза не отрывались от ее пухлых, влажных губ. Дэниел грубо дернул за прозрачную ткань платья:
— Ты называешь это нарядом взрослой женщины? Я называю это платьем шлюхи. Этому научила тебя Жозефина?
— Тебе самому очень нравились уроки Жозефины, Дэниел, — бросила она ему в ответ.
Его сердце превратилось в кусок льда. Значит, и об этом рассказала Лорелее эта сука.