— Попроси кого-нибудь принести из ризницы дароносицу, — сказала она Дэниелу. Он посмотрел на нее и нахмурился. — Сделай то, о чем я прошу тебя, — повторила она. — Я все объясню позже. Но… пусть они дадут мне немного времени… Я еще не готова к встрече с ними.
Дэниел передал ее просьбу братьям, ухаживающим за больными, потом придвинул ближе к кровати табурет и сел. В его глазах все еще светилась необычайная радость, словно солнечный свет рассеял все тени, таившиеся в их глубине.
Лорелея приподнялась на локте. От легкого головокружения в глазах потемнело. Сознание того, что она своими руками убила человека, разрывало ей сердце.
— Я убила отца Эмиля.
— Я знаю. Это моя вина. Я должен был…
— Нет, Дэниел. Он умер от моей руки.
Ему очень хотелось прижать ее к себе и утешить, но он оставался неподвижным, глядя на Лорелею полными боли глазами.
— Я думала, что он убил тебя, — проговорила она, — я видела, как ты упал.
— Я упал, но пуля пролетела мимо.
— Я убила человека, — повторила она.
Он наклонился вперед. После минуты раздумий положил свою загрубевшую ладонь на ее руку.
— Ты убила чудовище, — произнес он. — Он не был служителем Бога, а известным якобинцем, убийцей.
— Он хотел стать настоятелем. А еще он хотел прибрать к рукам мое наследство, завещанное моим отцом — Людовиком XVI.
— Отец Джулиан рассказал тебе о сокровищах?
— Перед самой смертью. Поэтому отец Эмиль и увез меня из Парижа. Я думала… — она закусила губу и глубоко вздохнув, продолжила: — Я думала, что он хочет защитить меня… от тебя.
На лице Дэниела появилась гримаса боли.
— В своей жизни я наделал так много ошибок, слишком много. Но самое худшее то, что я лгал тебе и себе, отрицая свою любовь.
Она едва слушала его, погрузившись вновь в воспоминания.
— Мне нужно было придумать какой-нибудь другой способ остановить его.
— Нет, — резко сказал Дэниел. — Жизнь — это самое ценное, что у нас есть. Но отец Эмиль потерял право жить. Если бы ты пощадила его, он бы убивал снова и снова. Ты должна поверить в это, Лорелея, и больше не терзать себя раскаяниями. Она вздрогнула.
— Из-за меня погибло очень много людей. Дэниел крепко сжал ее руки.
— Не надо, Лорелея, — произнес он низким и страстным голосом. — Не смей обвинять себя. Нет твоей вины в том, что произошло.
Лорелея взвесила в уме его слова и немного успокоилась. Она знала, что сможет теперь примириться с мыслью о содеянном. Она всего лишь наказала зло, жестоко наказала.
— О боже, — проговорил Дэниел, — во всем, что случилось, ты была невинной жертвой, в то время как я…
Он вдруг резко отпустил ее руки, словно боялся заразить ее какой-то болезнью. Ему нужно было так много всего рассказать, она столько должна узнать, даже если придется признаниями причинить друг другу невыносимую душевную боль.