— Все объясняется на следующей странице. Вот, смотрите, — сказала она. Не задумываясь, девушка уселась рядом с ним, прислонившись спиной к его подушке… — Вот здесь… — она нахмурилась. — Как это странно!
— Что?
— Одна из страниц моей рукописи отсутствует. Она перелистала свои записи, потом опустилась на колени и поискала утерянный лист в ящике, где хранилась рукопись, заглянула под кровать.
— Интересно, где же он может быть?
Вильгельм внимательно посмотрел на растерянную девушку и наконец, осмелился высказать свое предположение:
— Вы не думаете, что кто-то заглядывал в ящик?
— Конечно, нет. Почему вы такой недоверчивый?
— В этом нет ничего удивительного. Каждый день меня навещают по несколько каноников, а от вашей дозы опия я крепко сплю.
Лорелея снова села.
— Странно. Мои записи ничего не значат для здешних людей.
— Вы говорили, что настоятель против этого.
— Он не из тех, кто действует тайно. Наверное, я сама засунула куда-нибудь эту страницу.
— Вы помните, что там было?
— О да. Вот, послушайте. Отец Гастон, Сильвейн, Тимон и еще трое послушников прошлой весной ездили в Ивердон покупать пряденую шерсть. Мериносы тех мест славятся качеством своей шерсти, а монахини прядут из нее отличную пряжу.
— Монахини? — переспросил Вильгельм.
Лорелея взглянула в его суровые, испытующие глаза.
— Это место что-то значит для вас? Вы что-нибудь вспомнили?
— Нет, — ответил Вильгельм и расслабленно откинулся на подушку. — Давайте продолжим.
— Они обнаружили аббатису при смерти. Отец Гастон слышал ее последнюю исповедь и совершил прощальный обряд, — рассказывала Лорелея. Она заметила, что Вильгельм так сильно стиснул бутылочку с чернилами, что побелели костяшки пальцев. — К тому времени, как они вернулись назад, отца Гастона уже начало лихорадить. Отец Джулиан не пустил меня к нему, — сказала она и сердито нахмурилась, вспоминая, какой скандал учинила настоятелю.
— Чтобы вы не заразились, — подсказал он.
— Да. Отец Ансельм и отец Эмиль ухаживали за больным, — она обхватила колени руками и уперлась в них подбородком. — Отец Гастон метался в бреду несколько дней. Из коридора я слышала, как он бредил.
— Бредил? Что он говорил?
— Я никак не могла связать его слова. Отец Эмиль должен знать. Все эти дни он сидел рядом с ним. В конечном итоге все шестеро мужчин заболели. Отец Гастон, Сильвейн и Тимон выздоровели. Но вот что любопытно больше всего, Вильгельм. На четырнадцатый день температура упала. Кажется, сам организм производит что-то такое, что убивает инфекцию. Схожесть с оспой слишком очевидна, чтобы на нее не обращать внимания.