— Простите, вы не скажете, кто этот пан? — с вежливой улыбкой обратился Заремба к проходившему мимо чопорному старичку в котелке и черной паре с аккуратной кошелкой в руках.
— Как же! — воскликнул тот и, округлив глаза, перешел на шепот: — Это пан писарь, старший писарь полиции пан Стахурский.
Заремба подошел к писарю поближе. Тусклые глазки пана Стахурского глядели тоскливо, страдальчески. На его помятом, капризном, самоуверенном личике читалось только одно, обуревавшее его в этот момент желание ― желание опохмелиться. И Заремба не ошибся. Встретив нескольких человек и, кажется, получив от них тайком что‑то, полицейский писарь покинул базар и юркнул в приоткрытую дверь под вывеской «Объятья сирены».
Взяв Пивовара под руку и как бы ведя с ним деловой, коммерческий разговор, Заремба изложил ему свой план:
— Берем писаря. Сейчас я пойду познакомлюсь с ним. Если он клюнет, мы вскоре отправимся с ним на окраину города. Когда отойдем подальше от базара, Карл и Эрнст должны арестовать нас обоих, разоружить писаря и, ничего не объясняя, повести дальше к лесу. Предупреди их. Ты все время будешь наблюдать за нами со стороны и ввяжешься только в крайнем случае.
В зале корчмы было полутемно, и Заремба не сразу различил стоящего у стойки буфета писаря. Крупная переспевшая блондинка, чем‑то напоминавшая девицу на вывеске, но куда постарше, наливала водку из литровой бутылки в стоящую на подносе рюмку. Она недоверчиво, но с кокетством покосилась на незнакомого мужчину.
— Добрый день, пани; Неля! — снимая кепку и прижимая руку к груди, галантно поклонился Заремба. — Прошу извинить за столь ранний визит, но мне нужно сказать несколько слов пану Стахурскому, если, конечно, пан Стахурский будет не против выпить со мной ради знакомства чарочку и закусить самым лучшим из того, что найдется у очаровательной пани Нели.
Эта тирада сопровождалась ослепительными улыбками, поклонами, расшаркиванием, широкими плавными жестами. Заремба великолепно подражал «шляхетному» краснобаю, этакому любимцу изысканной провинциальной публики.
— Надеюсь, пани Неля, — продолжал он столь же галантно, — сможет предоставить нам где‑нибудь здесь тихий и уютный уголок, где бы никто не помешал нашей беседе с паном писарем. Я, конечно, не имею в виду пани Нелкх общество которой нам будет только приятно.
Неизвестно, что больше произвело впечатление на хозяйку корчмы и писаря ― красноречие незнакомца или вынутые им из туго набитого бумажника рейхсмарки, но оба они смотрели на Зарембу с благосклонными улыбками. Тотчас же пани Неля отвела гостей в «кабинет» ― отгороженную от зала дощатыми перегородками кабину и зажгла там свечу.