– В жестокий мир угодила? – участливо поинтересовался рейнджер, чувствуя, что меня по-прежнему трясет, как в ознобе.
Я запрокинула голову, стараясь, чтобы не потекли вмиг набежавшие слезы.
– Не то чтобы… На Земле и хуже бывает. Наверное… Нормально, в общем…
Но упрямые слезинки все же побежали двумя дорожками по щекам. Тогда Витя, высвободив руку из-под плаща, как маленькую девочку, погладил меня по голове. Эта невинная ласка разрушила плотину, сдерживающую слезы. Плача и захлебываясь словами, начала рассказывать ему об артистах, о стражах, о том, что случилось.
– Если бы я была там!.. Если бы сейчас была!.. Я бы подняла всех, кто погиб!.. – пыталась объяснить я между всхлипами. – А я пока здесь… Чтобы успеть воскресить, времени должно пройти немного. Не больше получаса!.. А я здесь… И…
Парень ничего не говорил, позволяя мне выплакаться, лишь нежно гладил рукой по спине, а другой вытирал бегущие слезы.
Наконец я затихла, доверчиво прижавшись к его плечу.
– Может, еще настойки? – предложил он.
– Не, – только и смогла протянуть. Хмель и так уже цепко держал меня.
Не знаю, какой градус был у этого бальзамчика, но в голове начало шуметь, притупляя эмоции.
Мы замолчали еще на какое-то время. Настойка подействовала: меня перестало колотить, и даже стало жарко, но выбираться из-под плаща не хотелось. И я как могла оттягивала это мгновение. Так было уютно с сильным мужчиной, так спокойно…
Я вытащила руку, чтоб убрать упавшую прядь волос за ухо, и увидела, что мои руки по-прежнему в засохшей крови.
– Вить, а у тебя вода есть? – робко поинтересовалась я.
Несмотря на то, что мне ныне по статусу больше пристал доспех, нежели платье, быть от этого женщиной я не перестала. Когда рядом находился мужчина, к которому я была не равнодушна, невольно хотелось выглядеть лучше.
Виктор с явной неохотой выпустил меня из объятий и, покопавшись в рюкзаке, достал мех с водой. Сначала я вымыла руки и после, намочив многострадальный носовой платок, начала тщательно оттирать лицо. Потом еще раз смочила и прижала его к щекам, как компресс. Глаза, красные от слез, и опухший нос никого не украшают.
Убрав воду, парень внимательно оглядел меня, а потом легким движением руки поправил чуть взлохмаченные волосы.
– Вот так-то лучше, – удовлетворенно заключил он. – Хотя… Дай-ка!
Я протянула ему мокрый платок. Он опустился передо мной на корточки и осторожно начал оттирать что-то со щеки.
– Сажа осталась… Вот тут… Еще капелька…
Я смотрела в карие с зелеными искорками глаза и проваливалась.
Не знаю, кто потянулся первым. Это просто было неважно! Мы целовались. Целовались так, словно это был первый и последний раз в жизни. Словно не было ничего до и не будет ничего после. Целовались, стремясь вложить все, что чувствовали в тот момент, все, что хотели сказать… А сказать хотелось много, но еще больше почувствовать. Почувствовать чужое сердце, бьющееся в сумасшедшем ритме, мягкость губ, горячие ладони, нежно вырисовывающие что-то на спине. Ощутить всей кожей… Ощутить и отдать так, чтобы и он прочувствовал то же самое…