Они сидели рядышком на своем непромокаемом плаще.
– Ну?!
– Да все они лицемерные, лживые… Только поют о красивом, а как копни поглубже, готовы мать родную продать за два гроша или за историю поинтересней! Все одинаковые!.. – в запале попытался объяснить Лиас, но, захлебнувшись возмущением, перешел на заковыристую эльфийскую ругань.
– Если вам однажды какой-то менестрель сделал гадость, то это вовсе не значит, что Эльма тоже такая, – возразила я.
– Гадость? Гадость?! – квартерона аж перекосило. – Да что ты понимаешь?!
– Ничего! – рявкнула я в ответ. – Вот поэтому и спрашиваю!
Лиас, высокомерно вздернув подбородок, сидел под моросящим дождем с таким царственным видом, что я поняла – от него ответа точно не дождешься. Лорил же, наоборот, опустил голову и сосредоточенно изучал носки сапог, заляпанные болотной тиной.
– Если вы немедленно мне все не объясните, я оставляю команду и вместе с Эльмой возвращаюсь в Кагорат! – Я постаралась, чтобы мое заявление прозвучало как можно тверже и убедительней. Я не побрезговала шантажом, хотя и понимала, что давлю на больную точку. – Не собираюсь и дальше оставаться с командой, которая мне не доверяет!
О том, что мне самой позарез необходимо оставаться с ними, я благоразумно умолчала. Узнают – еще больше помыкать начнут.
– Наша сестра была менестрелем, – наконец нехотя выдавил Лорил. Его брат лишь поперхнулся от возмущения, однако смолчал.
– И-и? – поощрительно протянула я. – Мне все из вас клещами тянуть?
– Мы не желали, но она против воли семьи…
– Но она сбежала, – закончила я за него фразу. – Ребята, если я и дальше за вас додумывать буду, мы в болотах до зимы прокукуем!
Тут вмешался Морвид:
– Ольна, ты ворошишь очень неприятные воспоминания.
– Так посвятите меня в них или сделайте так, чтобы они не мешали отношениям в команде! – не выдержала я. – Братья ходят, словно лом проглотили! Презрением веет за километр! Я уже не понимаю, каким неосторожным словом могу наступить им на любимую мозоль.
Жрец пожевал губу, потом вздохнул, словно перед прыжком в воду, но Лиас опередил его:
– Только не при этой! А то она очередную песенку об этом сложит! А я не хочу, чтобы имя моей сестры потом в каждом пропитом трактире звучало!
Увидев, что из глаз Эльмы вновь закапали слезы, я решила взять с нее обещание. Девушка согласилась.
– Клянусь памятью моей матери, что и словом не упомяну о том, что сейчас услышу.
– Матерью клянется, – пробурчал себе под нос квартерон. – Может, у нее и матери никогда не было…
– Лиас, ты переходишь все границы! – рыкнула на него. – Требуешь уважения, а сам оскорбляешь то, что другим дорого?!