И тут вспыхнуло яркое пламя, обдав ее жаром. Она стиснула зубы, подавила в себе желание обернуться.
— Спасибо, но я могу это сделать сама.
— Как пожелаете, леди.
Пламя исчезло, но дым остался. Она закашлялась, отмахиваясь, затем поднялась на ноги.
— И так достаточно тепло.
— Я бы сказал, сейчас здесь неестественно холодно. — Он подошел и встал за ней, взял ее руку. — Ты поранилась?
— Это только заноза. Не надо, — произнесла она, когда он поднес ее руку к губам.
— Быть умной и упрямой — это разные вещи. — Он прикоснулся к пальцу губами, и пульсирующая боль прекратилась. — Но все же ты не настолько упряма, как я заметил, чтобы совсем не обращать внимания на чувство комфорта, которое дает чашка чая, книга и удобное кресло.
— Я не собиралась оставаться в пустой комнате, заламывая руки, пока ты успокоишься.
Он поднял брови.
— Неприятно, правда? Я имею в виду пустоту. Она высвободила руку.
— Ну хорошо. Я понятия не имею, с чем тебе приходится иметь дело, и не имею никакого права критиковать тебя за то, как ты это компенсируешь. Но…
— …Что справедливо, то справедливо, — закончил он за нее. — Это место и то, что было на мне, — вот и все, что я имел, когда впервые попал сюда. Я мог наполнить это место вещами, вещами, которые мне нравились. Это я и сделал. И я не намерен извиняться за это.
— Мне не нужны извинения.
— Нет, тебе нужно что-то совершенно другое. — Он разжал руки, и в них заискрились роскошные нити жемчуга.
— Флинн, не проси меня принять это.
— Я прошу. Я дарю их тебе, Кейлин. Это копия, и принадлежит только мне. До тех пор пока не станет принадлежать тебе.
У нее перехватило дыхание, когда он надел ожерелье ей на шею.
— Ты создал это для меня?
— Возможно, за долгие годы я немного разленился. Мне понадобилось чуть больше времени, чем обычно, чтобы сделать это, но зато я вспомнил радость созидания.
— Этот жемчуг лучше того, другого. И более дорогой для меня.
— А вот и слеза, — пробормотал он и подхватил ее кончиком пальца, когда та покатилась по ее щеке. — Если она пролилась от счастья, засверкает. Если же она от печали, то обратится в пепел. Смотри.
Слеза заблестела на его пальце, замерцала и застыла, превратившись в бриллиант в форме слезы.
— И это твой подарок мне. — Он вытащил кулон из-под рубашки, провел над ним рукой. Теперь алмаз сверкал под лунным камнем. — Я буду носить его возле сердца. Всегда.
Она бросилась ему в объятия, обхватила за шею.
— Я так за тобой скучала!
— Я позволил гневу украсть у нас драгоценные часы.
— И я тоже. — Она отклонилась. — У нас была первая ссора. Я рада. Теперь у нас никогда больше не будет первой.