— Нет, вы напрасно на это надеетесь, — проговорил наконец Кейн. — Не думаю, что смогу сейчас доставить вас домой, Дженни Эллисон. Вы мне нужны, и вы будете оставаться со мной столько, сколько потребуется. Когда нужда в вас отпадет, я о вас позабочусь.
Огромные голубые глаза Дженни округлились. Он позаботится о ней? Почему это заявление прозвучало столь зловеще в его устах?
Перехватив ее взгляд, Кейн понял, что она испугалась. «Что ж, пусть думает, что я собираюсь ее убить, — сказал он себе. — Возможно, это удержит ее от глупых и необдуманных поступков».
Подобрав с земли пыльное одеяло, Кейн протянул его девушке.
— Вот, — сказал он, — сложите его. Мы уезжаем.
Однако при всем желании она не могла бы назвать ездой ритмичное подпрыгивание, которое ей приходилось совершать, сидя на груженом муле. Дженни поморщилась от отвращения. Все, что с ней происходило, она воспринимала не иначе как ночной кошмар. Ее ноги постоянно бились о громоздкие кожаные футляры с фотографическим снаряжением, и Кейн то и дело говорил, чтобы она ими не двигала, если не хочет испортить его драгоценные пластины. Ей несколько раз хотелось съязвить, огрызнуться, но она сдерживалась — считала, что лучше держать язык за зубами. «У меня еще будет возможность высказать ему все, что я думаю о нем и о его проклятых пластинках», — говорила себе Дженни.
Пока же ей оставалось лишь подчиняться. Пока у нее не было выбора.
— Пустите мула рысью… Держите это проклятое животное подальше от края тропы… Не прыгайте как мячик… Придержите этот ящик…
Дженни то и дело хотелось взбунтоваться и нагрубить, однако перепалка только ухудшила бы ее положение. Она прекрасно знала об этом, поэтому помалкивала и по возможности старалась выполнять указания своего спутника.
Кейн выбрал путь, проложенный самой природой среди высоких склонов и обрывов. Дорога то устремлялась к небесам, то вдруг ныряла в глубокий овраг. Он ехал впереди Дженни, восседавшей на муле по прозвищу Тихоход, и каждый раз, когда его лошадь спотыкалась, девушка вскрикивала.
Когда они добрались до очередного оврага, Дженни наконец не выдержала и взбунтовалась. Набрав в грудь побольше воздуха, она объявила:
— Я отказываюсь снова спускаться в овраг! Мне надоели эти проклятые овраги! И мне плевать, если вы меня пристрелите или придушите. Я сказала, что не поеду, значит, не поеду!
Седло под Кейном скрипнуло — он повернулся к своей спутнице.
— Не нужно так кипятиться, мисс Эллисон. Это последний спуск. Во всяком случае, на этом отрезке пути. Но сначала отдохнем.
Дженни с облегчением вздохнула. По ее рубашке расплывались обширные мокрые пятна, а по лицу то и дело стекали струйки пота. Волосы она стянула на затылке узкой полоской кожи, и даже эта кожаная завязка промокла. Чтобы хоть немного охладиться, Дженни чуть приподняла волосы, но лучше от этого не стало.