- Понимаю, - сказал ночью Щербачев, выслушав доклад Немитца. - Не мог же он назначить вам официальную аудиенцию в посольстве. Полномочные и чрезвычайные послы не принимают иностранных дипломатических курьеров. Это было бы нелепо. А для частной аудиенции, очевидно, основания недостаточно веские, тем более что вы так афишируете нежелание увеличить число влиятельных родственников. Вот и остается как бы случайное представление "на нейтральной почве", в сумбуре селямлика, где обычно толкотня больше, чем на базаре. Такой вариант ни к чему не обязывает его сиятельство... даже в случае провала...
- Помилуйте, о каком провале может идти речь?
- Вы знаете, дорогой мичман, что командующий Черноморским флотом очень удачно отобрал офицера для первого дипломатического поручения, за исключением очень важного качества...
- ?
- Выдержки!
Зиновьев встречу одобрил.
- Вернее, - сказал он, - вы не можете после такого предложения уклониться. Иначе это уже будет скандал, чего допустить нельзя. Или объявитесь больным и сидите дома, или - селямлик и встреча с Маршаллом.
Щербачев обеспечил получение пригласительного билета, в котором к званию мичмана была для солидности прибавлена какая-то дипломатическая формула "об особо важном поручении". Передавая билет Немитцу, он многозначительно добавил:
- Поберегите глаза. У Маршалла больше орденов, чем у любого из его коллег. С непривычки можно ослепнуть. Убежден, что намеренное воздействие на психику при помощи ореола от звезд входит в их расчеты. Не помогла проба вином и прочие сомнительные методы, - очевидно, теперь делается попытка воздействовать внешним величием и блеском.
- Простите, но мне это кажется нелепым.
- Дорогой, - почти зло прошипел Щербачев, - вы своим упорством в идеализме, если не в наивности, заставляете меня отречься от заповеди Талейрана и сказать то, что я думаю. Дело не столько в Талейране, сколько в Зиновьеве, который не разрешил посвящать вас в игру. Во всяком случае, до поры до времени. Но я вижу, что пора. Итак, слушайте.
Прибытие особого курьера с важными документами, в момент, когда подписано германо-турецкое соглашение о концессии в Хайдар-паша и идет борьба за "Берлин-Багдад", не могло не привлечь внимания наших "друзей". Когда же появилась догадка, что, возможно, вы происходите из рода Биберштейнов, это решили использовать как подарок судьбы. Но надо различать две фазы. Сперва родство служило фоном, в ожидании пока вы сами не пожелаете осчастливить себя выгодными связями. На этом фоне делались испытания: вином, картами, одалисками, опиумом, гашишем и нежным вниманием Анны-Луизы. Неужели вы всерьез принимаете возню с вами личного друга кайзера, настоящего прусского офицера из юнкеров, майора и флигель-адъютанта? Да, с этой стороны командующий флотом знал, кого послать! Должен сознаться, что я в ваши годы был... ну, скажем, более любопытным. Теперь наступает вторая фаза: вместо грязных способов используются "чистые", хотя должен признаться, что эта "чистота" мне противнее всех штатных методов, уже безуспешно примененных. Это благосклонность к вам Анны-Луизы и игра на честолюбии потомка рыцарей. Чем больше они потеряли в первом туре, тем больше рассчитывают выиграть во втором, так как пьянство и разврат, афишированные в колонии, - если бы удалось вас соблазнить, - трудно было бы совместить с приятностью родства...