Процедура возвращения преступника в свою страну никогда не была легкой. Суверенная страна обращается с просьбой к другой суверенной стране выдать человека, который, как считается, нашел в ней убежище: удовлетворить эту просьбу — значит почти полностью отрицать свою суверенность. Вот почему это совершается, главным образом, на базе взаимности: «я это сделаю для вас, если вы то же самое сделаете для меня» и облекается обычно в форму договоров между государствами.
Классическое заключение по проблеме дал Верховный суд США в 1933 году: «Международный закон признает право экстрадиции только на основе договора. В то же время правительство может, если это соответствует конституции и законам страны, сознательно, из стремления к справедливости, передать беглеца в руки правосудия страны, из которой он бежал, и такое решение будет отвечать нашему моральному долгу… Законное право — требовать его экстрадиции и соответствующий долг — выдать его затребовавшей стране — существуют лишь на договорной основе».
Нет договора — нет экстрадиции: таково обычное правило. Первая известная нам экстрадиция имела место аж в 1290 году до нашей эры между фараоном Рамзесом II и царем хеттов, однако древность традиции не способствовала изменению существа дела.
В 1895 году Главный судья Великобритании лорд Рассел Киллоуэн твердо провозгласил: «Закон об экстрадиции основан на широком принципе, гласящем, что цивилизованные сообщества заинтересованы в том, чтобы преступления, признанные таковыми, не оставались безнаказанными, и признаком социального благополучия нации должна стать атмосфера обязательной всевозможной помощи одной страны другой в правосудии над лицами, виновными в преступлениях».
Но эта поздневикторианская юридическая высокопарность имела мало общего с реальностью. Экстрадиция всегда была — и остается — медленной, изматывающей процедурой, затрагивающей дипломатические каналы, правительства и суды. И сегодня, не говоря уже о начале 20-х годов, она длится месяцы, а чаще — годы.
Все же процедуру можно ускорить, если, по крайней мере, первоначальный арест произвести быстро и решительно. Полиция страны В, где совершено правонарушение, не может отправиться в страну А и арестовать преступника, который ищет здесь убежища. Однако создание Интерпола значительно ускорило и облегчило процесс обращения в местную полицию с просьбой выполнить эту работу вместо них самих. Это и имел в виду Иоганн Шобер, когда с несколько неуклюжей образностью заявил делегатам конгресса 1923 года: «Процветание, спокойную работу и национальную экономику каждой страны можно защитить от посягательства преступников. Это возможно лишь тогда, когда одна рука, занятая преследованием преступника, находит по ту сторону границы другую руку, готовую ей помочь и работающую заодно с ней».