болью человека. Кровь изо рта выхлебнулась на ботинок.
- Ах, ты падла! - Чума дернул пистолетом вперед, нажал на спуск.
Пуля пробила лоб, затылочную область, расколола напольную
плитку, от давления череп взорвался коричневой жижей.
Теперь ботинки точно подлежали смене.
-Ой, блять! – Чума отпрыгнул к двери и лихорадочно стал палить в
темноту коридора. С ножом на него бросилась полная женщина –
жена несчастного. Семь пуль нарисовали семь кровавых
натюрмортов. Грузное тело по инерции упало вперед, супруги
посмертно обнялись.
Девочка потеряла сознание, Гвоздь не стал ее держать, уложил
возле ног.
- Суки, кто здесь еще? – Чума бросился в глубь дома. Через
несколько минут появился, возбужденно развел руками: - Все, нет
никого!
- Ствол перезаряди, мститель! – Бурый указал на задержку затвора.
- Слышь, пацаны, че, мы на нее смотреть будем? Завалим ее в
доме, все условия! Ха-ха! Если кто не сможет, я за него сейф
взлохмачу, поработаю! – Какая могла быть перезарядка в такой
момент.
- Чума, ты или меня слушаешь, или пиздуй куда хочешь! – в худую
грудь больно ткнулось дуло автомата.
- Мы ее на герыч у цыган поменяем. – Объяснил своей банде
Бурый.
19 октября утро
Рельеф подошвы деформировался давлением на алюминиевый
обод. Капитан Путилин уперся спиной в бруски ящика, мощным
движением столкнул бочку с борта УАЗа. 200 литров разведенного
спирта глухо отозвались в рассветных сумерках, привычно
привлекая страждущих сладковатым запахом.
Водитель в милицейской форме без знаков различия мягко
поддал газу, стараясь не уронить старшего.
- Максим, заедешь за перевернутый автобус, остановись!
Максим давно забыл присвоенное звание, зато помнил, как
темнеют серые глаза капитана в случаях бессмысленной удали.
Макс проехал метров 300, спрятал машину за «Икарусом», выключил фары. Подтянувшись, капитан забрался на крышу
«буханки», достал из нагрудного кармана половинку бинокля и
стал наблюдать.
К бочке сбегались оборванцы. Истощенные женщины и
мужчины выбирались из подвалов, как тараканы, отталкивая друг
друга, пытались быстрее наполнить различные емкости.
Контраст октябрьской ночи смягчает утренний сумрак.
Холодный ветер рвет гарь между серыми безжизненными домами.
Со стороны Зубовки, где становился рассвет, слышится лай
автоматных очередей, глухие взрывы и четкие винтовочные
выстрелы. Майор Кабанов давно наплевал на военное положение и
соответствующие приказы. Со своими головорезами он прожигает