Горазд быстро и точно провёл остриём ножа по коже. Но даже работа не успокоила его, не отогнала забот.
Ждан сидел у окошка, склонившись над шитьём. Солнце повернуло на закат, и в доме сразу потемнело. Ждан отложил недошитый сапог, поднялся, расправил плечи. Потом подошёл к ларю и достал новую вышитую рубаху.
— Ты куда это собрался? — спросил Горазд и, не дожидаясь ответа, стал сердито выговаривать племяннику: — Дела вон сколько, а у тебя гулянье на уме.
Ульяна заступилась за Ждана:
— Зря ты серчаешь. Ждан парень работящий, не ленивый. Помощник тебе. А что погулять хочется, так его дело — молодое. Девицы на него заглядываются. Когда же ему, если не теперь, гулять?
— Нагуляется ещё! — проворчал Горазд. — А на кого он заглядывается, я знаю. Только нечего ему в ту сторону глядеть. У самого — ни кола ни двора, а она и вовсе в холопках ходит.
— Зря ты Зорьку обижаешь, — сказала Ульяна, — она хорошая девушка. И никакая она не холопка. Данила человек вольный. И мастер хороший. Отработает свой долг.
— Много ты понимаешь! — рассердился Горазд. — «Отработает»! Да разве наработаешь столько? И про эту Данилину дочку я худого не знаю. А говорю только, что не сможет Ждан на ней жениться. А раз так, то и глядеть нечего. Мало ли девиц вокруг? И Мирослава, и Василина, и другие.
— Сердцу не прикажешь, — упрямо сказал Ждан, — оно само выбирает.
— Само? А ты подумал о том, жить где, чем кормиться будете? Или, может, тебя с Зорькой Фома кормить будет?
— А при чём тут Фома? — возразил Ждан.
— Молчи! — стукнул кулаком по столу Горазд. — И слушай, когда тебе дают добрый совет! Не вертись возле этого смутьяна Фомы. Не доведёт это до добра!
Ждан больше не возражал, и Горазд, поворчав ещё немного, замолчал. Он и сам не понимал, отчего так набросился на племянника. Ульяна права: Ждан безотказный и старательный, скоро и сам станет добрым мастером. И кузнец Фома, когда бы ни обратился к нему Горазд, всегда по-соседски готов помочь. И разве не прав он? Кому нужен этот поход? Из жителей улицы Добрыни — никому. Одному только боярину Ратибору, да, может, ещё купцу Улебу, у которого своя ладья. А остальным — одна беда. Хорошо, ежели живыми вернутся. А то ведь и головы недолго сложить. Что им с суздальцами делить? Свои, родные по крови братья. Это у князей и бояр идёт спор, междоусобицы. У них своя корысть. А отзывается всё на простых людях. Всё верно. Горазд и сам бы ни за что не пошёл бы. Да только как ослушаться, когда живёшь на земле боярина Ратибора?
А Ждан, дошив сапог, потихоньку вышел из дому. Вышитая Зорькой рубашка так и осталась лежать на ларе. Ждан торопливо спустился к Волхову. Здесь у них с Зорькой условлено ждать друг друга. Но Зорьки не было. Не приходила она и вчера. Наверно, не могла неприметно выбраться со двора. Сколько там над ней присмотрщиков. Немало народу живёт на подворье боярина Ратибора, как и Данила, отец Зорьки. И на огороде работают, и за скотиной ходят, и на всех прочих службах. Вольные люди, а живут у боярина так же, как и его холопы. Слово боятся лишнее молвить, шаг ступить. Так примучил, притеснил их боярин. Вот и Зорька прибежит на короткое время и всё с оглядкой, боится, как бы не хватились её. Ждан, бывало, скажет: «Чего боишься? Не рабыня ведь ты. И отец твой вольный. До каких же пор будете терпеть?» Но Зорька и договорить не даст Ждану. В страхе оглянется, не слышал ли кто. Прикроет Ждану рот ладонью, прошепчет: «Молчи! Молчи! У боярина кругом наушники. Как бы хуже не было!» Замолчит Ждан, обнимет Зорьку, погладит по волосам. Промолвит: «Ну ладно, потерпи ещё немного. Поженимся, и уйдёшь с боярского двора». Молвить молвит, а сам помрачнеет. Жениться он готов хоть сегодня. Лучше Зорьки для него никого нету. И красивая, и работящая, и добрая. О такой жене только мечтать. Но куда её вести, жену? Своего дома нет, дядька его Горазд и тот своего дома не имеет. Избёнка, в которой они ютятся, тоже стоит на земле боярина Ратибора.