— Ночью после дождей, — пояснила Сыроеда Алёне.
«Хоть и не настоящая, а всё же — зима», — думала Алёна. И вспомнилась ей прошлая весёлая зима, спуск на волховском берегу. Как навалит снегу, приходят сюда с санями и ледянками мальчишки и девчонки чуть ли не со всей Софийской стороны. Накатают гору так, что летишь вниз точно на крыльях, вздымая серебряную снежную пыль. Маленькие катаются, лёжа на пузе. А те, что постарше, — сидя. У Алёны тоже есть сани. А у Глеба и Оли была ледянка. Её Глеб сам сделал. Взял дно от старой корзины, обмазал густо навозом, облил водой, выставил на мороз. Ну и ледянка получилась! Уж на что хороши сани у Бориса — полозья обиты железом, носы круто загнуты вверх, сиденье мягкое, крыто тиснёной кожей… На такие сани даже глядеть радостно, не то что кататься на них. Но как-то так получилось, что на Борисовы санки хоть и глядят все, а прокатиться на них никто не просил. А вот ледянку Глебову… «И мне дай! И я хочу! И я — тоже!» — кричали все наперебой. Глеб всем разрешал. Становись в черёд и жди. Конечно, ледянка не то, что сани. Сани с горы катят прямо. Случается, правда, что сойдут с колеи и вывалят тебя в снег. Но с санями можно управиться. Свесь ногу и притормози валенком. А вот ледянка как закружит, как завертит — полетишь вверх тормашками. Снегу набьётся и в валенки, и в рукава шубейки, и под платок. Придёшь домой — всё сушить надо. Зато весело.
…— Как мать-то? — спросила Сыроеда, прервав мысли Алёны.
— Всё спит, даже есть не хочет, — сказала Алёна и вздохнула. Может, и лучше, что маме не хочется есть. Всё равно ничего, кроме репы да червивого гороху, в доме нет.
— Спит, говоришь, и есть не хочет? — переспросила Сыроеда. — Значит, скоро помрёт.
Алёна испуганно посмотрела на неё, подняла коромысло и пошла, оставляя на снежной мостовой тёмные следы. Она уже была у калитки, когда с Ратиборова двора вышла Купава, а с ней — Оля и Мстиша. Алёна хотела их окликнуть, но увидела, что обе девочки утирают рукавами слёзы, а Купава, не глядя на них, всё идёт и идёт вперёд быстрыми шагами. И лицо у неё такое сердитое. Так и не покричала Алёна Оле, не попрощалась с ней. Ох, если бы знала она, куда вела своих девочек Купава! Но Алёна не знала. Она только поглядела им вслед и свернула в калитку. Вишене тоже повстречались они. Вишена поклонился Купаве, но она не ответила. Будто не заметила Вишену. Шла и глядела куда-то вдаль невидящими глазами. «Куда это они идут?» — так же, как и Алёна, подумал Вишена. Оглянулся и посмотрел: Купава с Олей и Мстишей, дойдя до конца улицы Добрыни, свернули к причалам. Вишена побежал дальше. Он торопился. Боярыня Гордята, на подворье у которой они теперь вместе с матерью работали, послала его с поручением — позвать конского лекаря. Потому что захромал Борисов конь Уголёк.