Открыв массивные двойные двери, он осторожно положил Доминик руку на плечо, и они вошли в гостиную. Красивая седовласая дама, сидевшая в кресле у камина, встала им навстречу.
— Мама, познакомься с Доминик ван Блоом. Она приехала на стажировку в галерею «Тейт», изучает музейное дело.
Миссис Харпер, которой это уже было известно, с улыбкой протянула девушке руку. Сид смотрел, как они обмениваются рукопожатием и улыбаются, и вдруг заметил, что и сам тоже улыбается. Женщины друг другу сразу понравились — это было видно. Значит, все хорошо, подумал он.
Миссис Харпер велела подавать чай. Доминик, которая никак не могла прийти в себя после гостеприимства Барнхемов, насторожилась, ожидая чашку с жидкостью неопределенного вкуса и цвета. Но опасения ее оказались напрасными: вскоре гостиную наполнил неповторимый аромат свежего чая, а на подносе появились сандвичи, фруктовые пирожные и горячие булочки со сливочным маслом. Какое это было наслаждение: сидеть у жаркого камина, слушая тихую беседу матери и сына.
Миссис Харпер и не думала устраивать девушке перекрестный допрос, она ограничилась несколькими неизбежными при первой встрече вопросами. Разговор был неторопливый и непринужденный, словно они трое знали друг друга всю жизнь.
Однако не стоит злоупотреблять чужим гостеприимством, напомнила себе Доминик и, когда старинные настенные часы пробили шесть, сказала, что, к сожалению, ей пора возвращаться в Лондон. Она объяснила, что ей надо подготовиться к завтрашним экскурсиям. Это было чистым враньем, так как по понедельникам галерея закрыта для посетителей. На ее счастье, Сидней и его мать не вспомнили об этом, так что все обошлось.
Попрощавшись с миссис Харпер и поблагодарив ее за чай, Доминик встала, приняла пальто из рук Кенди и направилась к машине, сопровождаемая Сиднеем и Брюсом.
В глубине души она надеялась, что Сидней предложит ей посидеть еще, она бы, конечно, не согласилась, но было бы приятно это услышать. Какая же я неблагодарная! — тут же начала она казнить себя. Человек потратил целый день, разъезжая со мной по Англии, хотя вполне мог бы заняться чем-нибудь более для себя интересным.
Когда Сидней припарковал свой «порше» возле гостиницы, Доминик открыла рот, собираясь произнести благодарственную речь, которую всю обратную дорогу репетировала. Однако едва она начала, он немедленно перебил ее:
— Домино, пожалуйста, избавь меня от своих любезностей, которые ты, не сомневаюсь, во множестве заготовила. Я провел с тобой чудесный день, путешествовать с вами, юфрау ван Блоом, одно удовольствие: вы говорите только тогда, когда вам есть что сказать, в вас бездна здравомыслия и, главное, вы тихи как ангел, моя милая…