— Я научилась обходиться без любви. Она создает только сложности и причиняет боль.
— Возможно, но без нее нет и счастья, разве я не прав?
Когда она промолчала, он подошел ближе, взял ее за подбородок и заставил посмотреть на него.
— Ответь, Оливия, разве ты стала счастливее, отказавшись от нашей любви?
Она больше не могла выносить эту пытку. Отстранив его руку, Оливия попятилась назад.
— Не надо, Дерек, прошу тебя.
Дерек посмотрел на нее долгим взглядом.
На город уже опустился вечер, в небе зажигались первые звезды.
— Да, ты права, я мечтал стать звездой и стал ею, но знаешь, что я тебе скажу? Я, ни секунды не раздумывая, отдал бы все, чего достиг, все, что имею, за возможность каждый вечер выходить на крылечко какого-нибудь маленького, уютного домика вместе с женой и детьми и, сидя на ступеньках, любоваться звездами в небе… и в глазах любимой женщины. В твоих глазах, Оли.
Он резко развернулся и, не сказав больше ни слова, вышел из кухни, а Оливия на подгибающихся ногах добрела до ближайшего стула и тяжело опустилась на него, чувствуя, как по щекам неудержимо катятся горячие, соленые слезы.
На следующее утро, часов в одиннадцать, раздался звонок в дверь. Недоумевая, кто бы это мог быть, ведь на сегодняшний день у нее снова не было никаких заказов, Оливия открыла парадную дверь и обнаружила за ней Фредерику Честертон, надменное выражение лица которой свидетельствовало о том, что эта почтенная матрона заявилась сюда отнюдь не с благими намерениями. Оливия внутренне напряглась, приготовившись к неприятному разговору.
— А, мисс Честертон, какой сюрприз, — приветствовала она посетительницу любезным тоном. — Входите, прошу вас.
Та замялась.
— Я… э-э… в общем-то не собиралась…
— Но вы ведь пришли, чтобы поговорить со мной о чем-то, не так ли? Не будем же мы с вами беседовать на крыльце, — резонно заметила Оливия.
На красном одутловатом лице Фредерики отразилось сомнение и внутренняя борьба между высокомерным презрением и любопытством. В конце концов любопытство победило.
— Вы правы. Да, конечно, но я только на минуточку, — пробормотала она, входя в холл.
— Садитесь, пожалуйста, — предложила Оливия, указывая на кресло.
Фредерика присела на краешек, держа спину так прямо, словно шомпол проглотила. От нее пахло лавандовыми духами и еще чем-то, смутно напоминающим Оливии запахи церкви. Несмотря на жаркий день, одета она была в темное шерстяное платье старомодного покроя с глухим воротом, чересчур плотно облегающее ее тучную фигуру, и туфли-лодочки на низких каблуках.
Гостья явно чувствовала себя не в своей тарелке. Это было заметно по напряженной позе и рукам, теребящим сумочку. А один раз Оливия даже поймала быстрый нервный взгляд Фредерики, брошенный в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. Словно она опасалась, что оттуда в любой момент могут выскочить какие-то темные силы и утащить ее в преисподнюю.