Леокадия, пусть это будет не так, пусть ты не влюблена, и не потому Лоренсо мне ничего не сказал. «Ты не обрадуешься», — или как он там выразился? Пусть это лишь политический ход, твоя маленькая хитрость, но только не то, что я думаю. Я не пойду в эту бархатную, горячую тьму. Я боюсь. Не за себя — за тебя и за то, что с нами будет, так как я не люблю тебя настолько, чтобы тобою жить.
…Рамиро моргнул.
— Это предложение? — сухо вопросил он.
— Предложение должен делать ты. Ты можешь просить моей руки, — повторила она, — и мы станем королем и королевой Фасинадо. Навсегда. До смерти.
— До смерти — это не навсегда, Леокадия.
— Не играй словами, Рамиро.
— Это политика. Так?
— Так, — согласилась она, кусая губы, и отвела взгляд.
— Я не знаю, что тебе ответить. Мне нужно подумать. — Он не представлял, как вежливо рассказать ей обо всех своих… доводах. — Может быть, выпьем сангрии на южной террасе?
Леокадия приподняла брови.
— Ты давно меня никуда не приглашал.
— Нужно это изменить. Только отыщу сюртук. Минутку. — Он прошел мимо нее в гардеробную, чтобы еще поразмыслить.
Впрочем, что тут размышлять?
Рамиро нашел сюртук — тот чинно лежал на кровати, аккуратно разложенный камердинером, который знал, старый гном, что принц еще непременно пойдет куда-нибудь, — надел, посмотрел на себя в зеркало. Все как всегда. Темные круги под глазами больше, а так…
Когда он возвратился в кабинет, Леокадия стояла и жадно читала письмо Мартина Эверетта, которое Рамиро оставил без присмотра.
Отнимать поздно, и он просто ждал, пока она дочитает. Леокадия закончила и подняла на брата ошеломленные глаза.
— Что это?! Господь с тобой, что это, Рамиро?!
— Послание лорда Эверетта, британского банкира, которому мы должны много денег. Ты же сама видишь.
— Я вижу, но он… предлагает тебе жениться на его дочери! Это… не первое предложение?
— Леокадия, пойдем пить сангрию.
— Отвечай мне!
— Да, не первое.
— Ты… согласишься?
— Не знаю.
— Но ведь это… выход, — медленно произнесла Леокадия. — Прощение всех долгов.
— Я знаю.
— И ты… знаешь эту девушку?
— Встречался с нею во Флоренции. Два раза. — Он не стал уточнять, насколько волнующим это было.
— Ты, конечно, можешь жениться на ней, Рамиро, — с усмешкой произнесла Леокадия и отшвырнула послание. Листки спланировали на пол и замерли. Трепыхнулись под легким ветерком. — Только что случится, если ты встретишь свою настоящую любовь после женитьбы? Неужели ты будешь так рисковать? Моя мать…
— Давай не будем обсуждать твою мать.
— Нет уж. Она влюбилась в твоего отца, еще будучи замужем за моим. Это называется прелюбодеяние. И ты об этом знаешь, хотя никто из нас об этом не говорит. Что ж! Прекрасное подтверждение тому, что тебе не стоит делать. Обратного пути не будет — разве что убить эту Чарити, дабы воссоединиться с той женщиной, которой наконец-то удастся обжечь твое сердце!