Эдит резко обернулась и окинула ее неодобрительным взглядом.
— Мне надо идти, Генри. Поговорим позже. — Она повесила трубку на рычаг и подошла к Анне-Марии.
— Столовые приборы мне сейчас не нужны.
— Почему ты так подло обращаешься с ним?
— Подло? Мы с твоим отцом обсуждали одно дело.
— Ты говорила с ним так, точно он дурак какой-то!
— Мне следовало самой вести его дела! У твоего отца не хватило ума понять, что…
— Сейчас же прекрати говорить о нем гадости!
— Не смей говорить со мной в таком тоне.
— Он мой отец!
Эдит хмыкнула. Взяла с буфета серебряный портсигар, достала сигарету, закурила.
— Как мило. Стало быть, ты на его стороне. А ведь это тебе следовало бы беспокоиться. Твой трастовый фонд оформлен на его имя, пока тебе не исполнится восемнадцать.
— И что с того?
— Я защищаю в первую очередь твои интересы. Думаешь, сможешь познакомиться хотя бы с одним приличным молодым человеком, если пойдешь учиться в обычный государственный колледж?
— Да я плевать на них хотела!
— Это ты сейчас так говоришь. Со временем поумнеешь, надеюсь. Стесненные обстоятельства многим девушкам подрезали крылья. И я не допущу, чтобы это произошло с тобой. Можешь обзывать меня как угодно, я не отступлюсь.
— Ты хочешь сказать, что я не смогу учиться в Вассаре?
— Положись на меня. А теперь ступай наверх, Анна-Мария. И не смей больше устраивать мне сцены! Прими душ, охлади голову.
— Я тебя ненавижу.
— Наверное. Но настанет день, и ты все поймешь. — Эдит указала сигаретой на раскачивающийся маятник старинных часов. — Наши гостьи будут здесь ровно через сорок две минуты.
Эдит развернулась и решительным шагом направилась в гостиную.
— Держи себя в руках, очень тебе советую.
Подбородок решительно вздернут, каблучки дробно постукивают по деревянному полу. Но от внимания Анны-Марии не укрылось, что пальцы матери с зажатой в них сигаретой дрожат.
Звякнул колокольчик, и на пороге возникла первая гостья. Эдит так и лучилась любезностью, сияла улыбкой. Леди восторженно охали и ахали при виде стола, заставленного пирогами, крохотными сэндвичами с салатом из огурцов и яиц, графинами с пенистым шербетом. Анне-Марии в серо-голубом материнском костюме раз десять пришлось рассказать о своих планах на будущее, связанных с колледжем, и она чувствовала себя завзятой лгуньей. Одна матрона в перчатках и с густо намазанным помадой ртом кивала как заведенная, пока Анна-Мария перечисляла предметы, которые придется изучать в первом семестре. В глубине души она чувствовала, что в случае разорения родителей ей не доведется присутствовать ни на одном из этих занятий.