Очкарик: — Строить дома, как партия прикажет?
Очкарик успел разузнать, что даже на историческом факультете, на отделении древнейшей и древней истории, от политики никуда: тебе вдалбливают, как человек с первобытнообщинных времен мечтал о партийном руководстве.
Впрочем, дискуссии эти, как правило, обрывались, едва со стороны границы, от контрольно-пропускного пункта, показывался автобус с западными туристами, пожаловавшими на восток. Миха и Марио мчались навстречу автобусу и, вытаращив глаза и по-нищенски простирая руки, истошно блеяли: «Голодаем! Помогите!»
Туристы, потрясенные нищетой и народными бедствиями за железным занавесом, выхватывали фотоаппараты, торопясь запечатлеть ужасающие картины голода, а Миха и Марио, проводив автобус глазами, хохотали до упаду, представляя, как где-нибудь в Питтсбурге, Осаке или Барселоне незнакомые люди разглядывают их физиономии на фотоснимках. Остальные ребята с площадки в этих игрищах участия не принимали. Зато Миха с Марио упражнялись в своей художественной самодеятельности все изощреннее — сгибались в три погибели, исступленно рылись в урнах, изображали голодные обмороки или устраивали потасовку из - за капустного листа, оброненного перед овощным магазином. Разумеется, они-то надеялись спектаклем «Голодаем! Помогите!» когда-нибудь рассмешить Мирьям, а может, даже вызвать ее восхищение, но, как назло, автобус с западными туристами проезжал через границу, когда Мирьям поблизости не оказывалось.
После истории с обещанным поцелуем Михе удалось повстречаться с Мирьям лишь однажды. Вместе они прошлись немного по улице, но Миха совершенно не знал, о чем говорить. Потом, вспомнив про асбест, сказал:
— Мне уже недолго осталось.
А когда прощались, только смущенно буркнул:
— Ну, пока!
Зато вскоре, в обмен на оранжевый «монтеверди-люкс», младший братишка Мирьям снабдил Миху важной информацией: Мирьям записалась в танцевальную школу. И он, Миха, имел неосторожность разгласить эту информацию на площадке, вследствие чего Марио, Очкарик и Толстый на следующий же день записались в ту же школу. А Миха не решался — ведь он не умел танцевать.
— Чудак-человек, как раз потому и надо записаться! — наседал на него Марио. — Туда только те и идут, кто не умеет.
Разумеется, Михе не хотелось одному торчать на площадке, пока остальные вместе с Мирьям будут развлекаться в танцевальной школе. Но все равно — заставить себя записаться он не мог. Он уже и приходил несколько раз, даже прочел на доске объявлений, что учительницу зовут госпожа Шлоот, — но записаться не отваживался. Однако он заприметил, что с лестничной площадки дома напротив окна школы просматриваются как на ладони, и как-то вечером, притаившись там, стал наблюдать за происходящим.