Поскольку Мегэн была занята, заканчивая паковку вещей Хосефы, на долю Тори выпало регулировать продолжающиеся визиты Эдвардса к Кармен. Как-то, когда гость уходил от них, Тори остановила его для разговора.
— Мистер Эдвардс, мне неприятно выглядеть назойливой или чересчур щепетильной, но должна спросить вас, что означают ваши посещения моей матери?
Он ошеломленно уставился на Тори, а потом лицо его медленно расплылось в улыбке.
— Виктория, вы спрашиваете о моих намерениях в отношении Кармен? — спросил он так, как будто вопрос его позабавил.
Тори решила, что его снисходительный тон ей не нравится. Она ответила ему сухо и чопорно:
— Да, в общем, именно это. Вы должны согласиться, сэр, что последнее время ваши визиты стали неподобающе частыми, а ведь после смерти отца прошло не так уж много времени.
— Вы обеспокоены тем, что я за ней ухаживаю? Я вам совсем не по душе?
Тори ответила, осторожно подбирая слова:
— Дело, скорее, не в том, по душе вы мне или нет. Меня не устраивает выбранное вами время, если вы действительно ухаживаете за моей матерью. Ведь, знаете ли, есть на свете такое понятие, как подобающий период траура.
— Тогда позвольте мне успокоить вас, — ответил так же официально Эдвардс. — Мне доставляет удовольствие общество вашей матери. Кармен — очаровательная женщина, и я давно не проводил столь приятных часов в обществе такой милой дамы. Нам нравится разговаривать друг с другом, может быть, вам покажется странным, но мы интересны друг другу. У меня нет намерения ухаживать за Кармен, пока она не подаст мне какого-то знака, что настало время и она перестала горевать. Я удовлетворил ваше любопытство?
Он стоял перед ней с усмешкой, подбоченясь, отчего полы его сюртука встопорщились и распахнулись.
Любопытство ее удовлетворено не было. Ей не нравился ни он, ни его манеры, но что еще оставалось сделать, как не согласиться?
— Полагаю, что так, мистер Эдвардс. Спасибо, что уделили мне время, — и в порыве неприязни небрежно закруглила разговор, как будто отпуская слугу. — Всего хорошего, мистер Эдвардс.
— Всего и вам хорошего, миссис Бэннер, — тем же тоном ответил он. Его улыбка расплылась еще шире, и он приподнял перед ней свой стетсон, словно это был цилиндр. Язвительная насмешка сверкнула в его глазах, заставив ее заподозрить, что он хотел отвесить ей вычурный поклон, но устоял перед этим желанием, чтобы не разъярить ее еще больше.
Тори оставалось только гадать, как ей понимать Эдвардса. Не так уж много было людей, которых она бы невзлюбила с первого взгляда. Всегда она старалась истолковать свои сомнения в пользу другого, но что-то в этом их соседе ее раздражало, гладило против шерсти. Она не могла определить, что именно в нем так на нее действовало, кроме этой его торжествующей, самодовольной манеры держаться. Была, пожалуй, в нем какая-то хитреца, неискренность во взгляде, которая вызывала в ней чувство глубокого интуитивного недоверия.