Странно было чувствовать себя совершенно голой под тонкой простыней, полусидеть на кровати и поглощать завтрак под жадным взглядом Джейка, направленным не на еду, а на обнаженную ее грудь, на которой все еще лежала роза. Джекоб не дал ей поднять с пола ночную рубашку, заявив, что получает слишком большое удовольствие от ее вида, чтобы позволить ей все испортить. Пока она ела, он лежал поперек в изножий кровати и не отрывал от нее глаз.
Когда она съела все, кроме клубники, Джейк передвинулся к ней поближе. Убрав из-под рук поднос, он начал скармливать ей одну сочную ягоду за другой, беря их пальцами с тарелочки. Сладкий липкий сок измазал ей губы и капал на обнаженную грудь, когда Джекоб подносил крупные ягоды так, что ей приходилось дотягиваться ртом и откусывать по кусочку. Сок капал ей на грудь, розово-красными ручейками стекал с холмов и скапливался в ложбинке.
Это было самое чувственное переживание, какое Тори могла только себе вообразить, особенно когда увидела огонь желания, постепенно разгорающийся в глазах Джекоба. Ее собственные чувства были возбуждены почти болезненно.
— А разве ты не собираешься съесть ни од ной? — спросила она дрожащим от томления голосом.
— Немного погодя, любовь моя, — последовало тихое обещание. — Немного погодя.
Последняя клубничная ягода чуть не застряла у нее в горле, когда язык Джейка со змеиной быстротой высунулся, чтобы лизнуть липкую яркую жидкость с ее обнаженной груди!
— Восхитительно! — мягко заявил он.
В ответ Тори смогла только сдавленно застонать, потому что к этому времени его губы нежно поймали розовый сосок. Он покусывал его слегка, а потом успокаивал легкую боль мягкими касаниями своего языка. Дюйм за дюймом Джейк тщательно слизывал липкий нектар с ее подрагивающего, пронизываемого, как иголочками, тела, пока Тори чуть не сошла с ума от желания. Один скользящий укол сменялся другим, одно покусывание другим, пока она наконец не закричала под этой мучительно дразнящий пыткой, умоляя его прийти к ней.
Ее руки присоединились к его рукам, чтобы общими усилиями поскорее стащить с него одежду, срывая ее с его горячего твердого тела. Затем он накрыл ее и вошел в самую ее глубь, наполняя пустоту, удовлетворяя и усиливая глубокое страстное томление, которое сам зажег в них обоих. Их страсть нарастала, безжалостно вознося на головокружительную высоту, к манящему пику невыносимого блаженства.
И вот оно, блаженство, — чудо свершилось: Тори взмыла в небо… она летела на крыльях восторга, паря в радужных облаках экстаза, достигнув райских небес. Задохнувшись от изумления, она тесно прильнула к Джекобу, ее единственному якорю спасения в этом необыкновенном чудесном полете.