— Это чей щенок?
— Ничей!..
Владимир Владимирович брезгливо взял грязного щенка на руки, и мы, как по команде, повернули к дому.
Щенок был такой грязный, что Владимир Владимирович нес его на далеко вытянутой вперед руке, чтоб не перескочили блохи.
Щенок перестал пищать и в большой удобной ладони развалился, как в кресле. Маяковский старался издали рассмотреть его породу и статьи и установил, что порода — безусловно грязная!
Дома, в саду, только что поставили самовар. Вода уже чуть согрелась. Владимир Владимирович потрогал — в самый раз!
Посадили щенка в тазик и стали мыть. Раза три мылили, извели всю воду. Щенок сидел тихо, видно, мылся с удовольствием. Вытерли почти насухо, и Осип Максимович сел с ним на скамейку, на самое солнышко — досушивать, чтоб не простудился.
Я принесла теплого молока, накрошила в него хлеб. Поставили миску на траву и ткнули щенка носом. Щенок немедленно зачавкал и неожиданно быстро все съел. Налили еще полную мисочку — опять съел. Еще налили — осталось совсем чуть, на самом донышке.
Тогда, в 20-м году, с едой было трудно. Молоко в редкость, хлеба мало. Оказалось, что щенок съел весь наш ужин. Наелся до отвала. Живот стал толстый и тяжелый, совсем круглый. Песик терял равновесие и валился набок.
Опять задумались над породой и постановили, что теперь порода — ослепительно чистая и сытая.
Маяковский назвал собачку "Щен".
В этот день купанье наше не состоялось. Зато все следующие дни, до конца лета, мы ходили купаться вчетвером.
Красивая речонка Уча. Извилистая, быстрая. Берега тенистые, а на воде солнце. Тихо.
Щен лаял с берега звонким голоском на плавающего Владимира Владимировича. Он подбегал к самой воде, попадал передними лапками в воду и пятился, не переставая лаять.
Владимир Владимирович звал его купаться, свистел, называл всеми уменьшительными именами:
— Щеник!
— Щененок!!
— Щененочек!!!
— Щенятка!!!!
— Щенка!!!!!
Казалось, что уговорить его невозможно.
Щен бросался к воде, но как только лапы попадали на мокрое, он обращался в паническое бегство. Если я в это время оказывалась на берегу, он бежал ко мне и выразительно обо всем рассказывал.
— Ничего, Щен, ничего! — кричал из воды Владимир Владимирович. — Сам видишь, что никакого тебе сочувствия! Иди лучше ко мне и давай плавать, как мужчина с мужчиной!
Такой силы был ораторский талант Маяковского, что Щен вдруг ринулся в пучину и поплыл!
Невозможно описать щенячий восторг Маяковского! Он закричал:
— Смотрите! Все смотрите! Лучше меня плавает! Рядом с ним я просто щенок!
Пошли грибы. Мы им очень обрадовались — как развлечению и как пище.