— Давайте споем, — предложил Джофри. — Часов до двух мы еще можем петь, потом нужно будет соблюдать осторожность.
В это утро действительно хотелось петь, несмотря на цель нашей экспедиции, заставившей нас покинуть уютное убежище долины.
К моему удивлению, предложение спеть было поддержано Эли, который наполнил свои могучие легкие воздухом и затянул:
Владыка наш, наш свет в ночи
От тьмы спаси и защити.
И путь нам, смертным, укажи.
Ты нас веди и сохрани,
Дай кров и дух наш укрепи.
И путь нам, смертным, укажи.
Чрез искушенья и грехи
Чрез слабость тела и души
Ты путь нам в вечность укажи.
Наш разум скромный просвети
И мудрым словом вразуми
И путь нам в вечность укажи.
Эту песню мы часто пели по дороге из Салема в Зион, и должен признать, что она не зря стала нашей любимой. Мелодия была в бодрящем ритме марша, и я всегда считал, что первые строки были пронизаны истинной поэзией, которая и побудила автора развить свой удачный опыт полного псалма.
Джофри, ехавший рядом со мной, запел:
Одним прекрасным жарким днем С моей красоткою вдвоем…
И Ральф, следовавший за ним, подхватил с энтузиазмом:
Мы в тишине глуши лесной…
Я поспешил перебить его:
— Только не эту, Ральф! — И пояснил Джофри, который удивленно осекся при моих словах: — Они могут повернуть назад, если вы будете распевать такие фривольные песенки.
Он только рассмеялся в ответ, некоторое время помурлыкал что-то себе под нос, потом снова зычным и отчетливым голосом начал, явно давая понять, что на этот раз не позволит себя перебивать:
Я встретил женщину, чей лик
Мне в душу самую проник,
Теперь лишь смерть имеет власть
Унять души смятенной страсть…
Он помедлил на самом захватывающем месте мелодии. — Дальше, дальше, — подбодрил я.
…И стройный стан и блеск очей
Храню я в памяти своей,
Как будто может кто украсть
Души моей смятенной страсть.
Джофри снова помолчал и вдруг рассмеялся:
— Еще? — обратился он ко мне, как к ребенку. Я кивнул.
Любви известен нрав манящий, Изменчивый и преходящий.
Но и она не даст мне власть Смирить души смятенной страсть.
— Это вы сами сочинили? — поинтересовался я, зачарованный красотой и складностью строк. Может, и у него в жизни была встреча в лесу с такой же Линдой, которой он навсегда отдал свое сердце.
— О Боже! Нет, конечно. Это одна из популярных песенок. Есть даже в сборнике. А вот еще одна в том же духе. — Он осадил игривую Лэсси и, поравнявшись с моей покладистой кобылой, запел:
Храни в душе мою любовь,
Пусть сердце воспаряет вновь,
Пусть взор иной волнует кровь,
Храни в душе мою любовь.
Я слушал зачарованно, думая о том, что мне никогда не удавалось излить свои чувства в таких точных и выразительных рифмах. Если выйду живым из этой битвы, то, вернувшись домой, обязательно уничтожу свою маленькую тетрадку со слабыми упражнениями в стихоплетстве. Потому что совершенство и отточенность стиха уникальны и неповторимы.