— Что это? — спросил я.
Она притворилась, будто не слышала моего вопроса, и выскочила, не ответив, но тщательно прикрыв за собой дверь. Через некоторое время за дверью послышались шаги и шепот. Голос Энди произнес:
— Я не скажу ничего. За кого ты меня принимаешь?
Потом появился и сам Энди. Он остановился у моей постели, взял мою руку своими мозолистыми ладонями. Его серые маленькие глаза влажно блестели, и ему пришлось забрать одну руку, чтобы смахнуть слезу со щеки, при этом он кашлянул, чтобы отвлечься от печальных мыслей.
— Ну, вот, Энди, дорогой. Рад тебя видеть. Как твое плечо?
— Уже в порядке, хозяин. А вы?
— Иду на поправку.
Наступила недолгая тишина. Мы смотрели друг на друга. Милое, простое, такое доброе лицо.
— Пусть мне только попадется один этот черт, я покажу им, почем фунт лиха. Поджарю заживо, — пригрозил Энди.
— В следующий бой я пойду уже в более воинственном настроении. Скажи-ка, Энди, что это такое, о чем ты не скажешь НИЧЕГО?
— Да так, ничего, — ответил Энди, явно что-то скрывая.
— В доме ребенок?
— Не видел я.
— Не лги мне, Энди. Что это за ребенок? Не твой ли случайно?
Он ухмыльнулся и, теперь уже освободившись от необходимости лгать, более уверенно сказал:
— За все время, что мы здесь, не появилось у меня детей, хозяин.
— Плохо, — сказал я. — Надо это исправлять. Чей же это в кухне?
— Думаю, это к вам кто-то пришел.
— А, понятно.
У него было время, чтобы придумать какое-то правдоподобное объяснение. Но это все равно не объясняло поспешность Джудит и шепот под дверью.
— Где Майк?
— Пошел к Проходу. Бедная миссис Рейн не может перенести смерти сына. Болеет, не спит ночами. Майк все время носит ей что-то успокоительное. Она бы и не пила его, если бы знала, что оно из ромовой бутылки Майка.
Я рассмеялся, чтобы поддержать Энди. Затем сказал:
— Я послал за тобой, чтобы ты помог мне одеться. Я хочу встать. Не мог же я попросить Джудит надеть мне штаны.
— Она бы не прочь, — ответил Энди. — Но я и не подумаю это делать.
— Тогда хотя бы проследи, чтобы я не упал, — попросил я, отбрасывая одеяло.
— Тоже не стану, хозяин. Джудит мне башку открутит за это.
— Тогда иди себе и не знай НИЧЕГО. Ты ведь так хорошо умеешь НИЧЕГО не знать, правда, Энди? И не прикидывайся. Я уже взрослый человек. И в своем уме. Не нужно обращаться со мной, как с ребенком. Что именно мне нельзя говорить? Об Эли, не так ли? Вы оба лгали мне. Эли умер, правда? Конечно, погиб. Я должен был догадаться. Невозможно выжить после всего, что он пережил. Некоторое время я, покачиваясь от слабости, сидел на краю кровати, потом, с трудом подпрыгивая на больной ноге, преодолел расстояние между кроватью и прессом для одежды, который стоял как раз напротив Энди, так что ему пришлось сделать шаг вперед, чтобы тронуть меня за плечо: