Я улыбнулся довольно смущенно и поспешил перейти к другому интересовавшему меня вопросу.
— Кто эти люди, которые будут жить в доме Мэдж? — Это пожилой человек, который всю жизнь работал на благо своих соотечественников. Но он опередил свое время и наталкивался только на критику и вражду, что ожесточило его характер. Женился он слишком поздно на молоденькой девушке, которая вызвала его сострадание. Она воспользовалась его добротой, а потом оставила его с малюткой-дочерью на руках. Горе помутило его рассудок, и он отдалился от людей. В Лондоне, в настоящее время он больше не может чувствовать себя в безопасности. Твой отец был настолько добр, что предложил ему укрыться здесь. В моменты просветления он бывает очень приятным собеседником. Надеюсь, что ты отнесешься к нему доброжелательно. Я хотел было сказать ему, что Маршалси не место для юной привлекательной девушки и престарелого слабого отца, но слова почему-то застряли у меня в горле. Не столько из сыновних чувств, сколько из участия к этому маленькому человеку, который был так восхищен поступком моего отца. Его уверенность в безопасности деревенской жизни показалась мне несколько наивной для человека, который столь много путешествовал и так хорошо во всем разбирался. Предрассудки и истерия были так же опасны в Маршалси, как и в Лондоне, а при невежестве деревенских жителей они могли принять даже еще более страшную форму, так мне казалось. Однако передо мной сидел светский человек, путешественник и писатель, очень довольный результатами своей поездки, и я чувствовал, что с моей стороны будет невежливо подвергать сомнению его мудрость и опыт. Возражения замерли у меня на устах. Будь у меня побольше храбрости, побольше убежденности в своей правоте, может быть, мне удалось бы указать ему на один несомненный недостаток его плана, и Сибрук никогда не приехал бы в Хантер Вуд. Но я так и не решился спорить с ним.
Мы поговорили еще немного, и Натаниэль Горе спросил меня, бывал ли я в театре. Я ответил отрицательно.
— Ты должен приехать в Лондон, — сказал он, и походить по театрам. Кто знает, может в тебе дремлет драматург. Ты так живописно нарисовал мне Эли Мейкерса. Я никогда не забуду его. В любом случае, ты должен погостить в городе, где происходят великие события, где работают величайшие умы. И я всегда буду рад принять тебя в своем доме, он называется Дом Мошенников, это рядом с Ессекс Хауз на Стрэнде. Запомнил?
— Спасибо, — сердечно поблагодарил я. — Я не забуду. А почему такое странное название?
— Когда-то при Елизавете дом служил штаб-квартирой и укрытием для контрабандистов. Окна выходят прямо на реку.