Но вот чего он от нее не ожидал, так это предательства…
Мэдлин соскользнула на пол, сжимая трубку в руках, ошеломленная и плохо понимая, что происходит.
Только что позвонил Льюис и холодно сказал ей, что отель «Уотерфронт» будет продан, а два других закрыты, как только будут найдены покупатели на землю. Он также сообщил ей, что она уволена и должна освободить ферму максимум через месяц. Он даже не дал ей возможности спросить, что вызвало его гнев, сразу бросив трубку и не ответив на ее звонок.
Она медленно поднялась с пола. У нее нет работы, нет дома, а теперь она потеряла и свою первую, недавно встреченную любовь.
Единственное, что у нее осталось, — это разбитое сердце…
Новый удар подстерег ее тогда, когда Мэдлин думала, что в ее жизни ничего хуже уже быть не может. Ее мать скоропостижно скончалась от острой пневмонии, когда врачи думали, что ее здоровью уже ничего не угрожает.
Спустя два дня раздался стук в дверь, затем в гостиной появилась Кей с группой сотрудников «Уотерфронта». На уже заставленном столе появилось еще несколько тарелок, а Мэдлин, словно в тумане, продолжала стоять, принимая слова соболезнования и утешения.
К ней подошел Брайан Корнелиус, когда-то любовник матери, а затем ее верный друг. В приливе благодарности к этому человеку, который регулярно навещал ее мать по воскресеньям, Мэдлин поцеловала его в щеку.
— Может, в одно из воскресений вы придете и мы вместе развеем ее прах? — прошептала она.
Брайан взял ее руки в свои и крепко пожал.
— Я бы очень этого хотел, — просто сказал он.
— Думаю, она не будет возражать, — сквозь слезы улыбнулась ему Мэдлин.
Их разговор прервала Кей, подойдя к ней с телефоном в руках. На ее лице отражалась внутренняя борьба.
— Это Льюис, — сказала она Мэдлин на ухо. — Послать его к черту?
Мэдлин обессилено закрыла глаза. Сейчас ей уже, была более-менее понятна причина гнева Льюиса. Кей рассказала ей, что его матери было предъявлено обвинение в связи с делами ее покойного мужа, точнее, в связи с махинациями Жака де Риса, когда мать Льюиса не глядя ставила свою подпись на документах, которые тот ей подсовывал.
— Здравствуй, Льюис, — помедлив, сказала она.
— Мэдлин?
В этот раз в его голосе слышалось явное облегчение. В нем не было и следа той холодной ярости, которой он окатил ее в последний раз, когда разговаривал с ней по телефону.
— Я не помешал? — До Льюиса, очевидно, донесся гул голосов. — Я звоню, чтобы сказать, что я очень, очень сожалею…
Ее глаза снова защипали слезы.
— Спасибо. Как твоя мама?
— Нам нелегко пришлось, но сейчас она в порядке. Я имею в виду порядок, который является для нее нормой. Думаю, хороший шотландский скотч поможет ей быстрее забыть об этом кошмаре.