Лихорадочный румянец на щеках Флоренс стал заметно гуще.
— Я вам уже сказала, что абсолютно ничего не помню.
— Какая удобная позиция, — пробормотал полицейский помоложе.
— Боюсь, что, пока ко мне не вернется память, я ничем не смогу вам помочь.
Поняв, что большего им не дождаться, пожилой полицейский наконец оторвался от стены и кивком указал коллеге на дверь.
— У вас есть моя визитная карточка, — проворчал он. — На тот случай, если что-нибудь вспомните.
Подождав, пока они выйдут, Руперт вновь обернулся к Флоренс.
— В чем дело?
Она тщательно разгладила и так лежащее идеально ровно одеяло.
— В том, что они сказали. Им хочется знать, каким образом я оказалась на складе. Кстати, мне тоже хотелось бы это знать не меньше их.
Подобный вопрос тоже приходил Руперту в голову неоднократно. Однако он понимал — и пытался объяснить это полицейским ранее, — что, пока память Флоренс не восстановится, у нее для них не будет никаких ответов. Так оно и получилось.
— Они мне не верят, — обиженно продолжила она, но тут же с обреченным вздохом добавила: — Хотя их можно понять, не правда ли? Все это слишком похоже на плохую мыльную оперу.
Несмотря на то, что в этом заявлении, несомненно, была доля правды, Руперт рассмеялся как можно беззаботнее, пододвинул к кровати стул и сел.
— Порой правда бывает гораздо необычнее самой замысловатой выдумки.
Бросив на него испытующий взгляд, Флоренс неожиданно нахмурилась, но, что у нее в данный момент на уме, понять было невозможно. Мгновение спустя она, тряхнув головой, слегка улыбнулась ему. Маленький, дерзко задранный нос ее наморщился, как у кролика, попавшего на никем не охраняемый огород.
— У вас там, случайно, не чизбургер?
От мгновенно смягчившего лицо Флоренс выражения удовлетворения его сердце растаяло.
— Ваша обожаемая калорийная пища.
— Не думала, что вы запомните, — сказала она тем вкрадчивым голосом, который преследовал его всю эту неделю в беспокойных снах.
Почти благоговейный трепет, звучащий в голосе Флоренс, невольно заставил его задуматься о том, почему такая тривиальная вещь, как чизбургер, доставляет ей явное удовольствие. Неужели до этого никто и никогда не оказывал Флоренс даже столь пустяковых любезностей? Можно было, разумеется, спросить ее об этом, но скорее всего она прошептала бы в ответ «я не знаю», с глазами, полными отчаяния и тревоги.
Протянув руку, Руперт накрыл ладонь Флоренс своей. Кожа ее была теплой и шелковистой на ощупь, и уже сама мысль о том, что такая она везде, будоражила его воображение и возбуждала.
— Вы сказали, что это ваше любимое, — сказал он, протягивая ей пакет.