Отец Михаил наотрез отказался брать деньги, которые ему после обрядов пытался всунуть Борис.
— Плата за венчание должна пойти в пользу церкви, — сказал он и показал на сундучок с крестом на крышке и прорезью для денег, которую уже давно и прочно заткал паутиной толстый паук с черной головой и противным белым брюшком.
Борис, испортив без всякой жалости паучье ткачество, затолкал в прорезь чуть ли не всю свою месячную зарплату.
* * *
— Не понимаю, почему он все-таки согласился венчать нас без бумаги из ЗАГСа… — задумчиво проговорил Борис, когда они с Нонной уже ехали обратно в электричке.
— Ты имеешь в виду отца Михаила? — шепотом отозвалась она.
— Да. Почему он не отказался венчать? Мне как-то не по себе…
— Ты уже жалеешь?
— Нет… то есть… тут другое… Я скрыл от него, что вообще-то уже женат, а он не допросил с пристрастием, хотя не мог не видеть моего беспокойства. Почему?
— Во-первых, он наверняка был уверен, что мы оба не женаты или… ввиду не слишком юного возраста… разведены. А во-вторых, с точки зрения церкви, свидетельства о браке из ЗАГСа — действительно всего лишь жалкие никчемные бумажки. Церковь отделена от государства, но кое в чем вынуждена ему подчиняться. Ты же видел, что таинство венчания не содержит каких-то клятв и присяг. Я читала, что венчание, в сущности, — это крещение и миропомазание Христом в Святом Духе человеческой любви! Так-то вот! Браки совершаются на небесах… Ты теперь мой муж… пред небесами…
Нонна тесно, насколько позволяли приличия, придвинулась к Борису и уткнулась носом ему в шею. Он невесомо поцеловал ее в висок и шепнул:
— Я и без этих… небес… твой… Люблю тебя… страшно… Только вот перед Надей все равно чувствую себя скотиной. И перед Аленкой…
— Аленку никто не отменял. Она навсегда останется твоей дочерью. Тут уже не имеет значения вообще ничто: ни свидетельство о рождении, ни даже отсутствие его. Она твоя дочь.
— Слушай, Нонна, а может быть, ее тоже окрестить… на всякий случай…
— Аленку? Как ты себе это представляешь? Выкрадешь ее у Нади?
— Почему обязательно «выкрадешь»? Надя — неглупая женщина. Не думаю, что она запретит мне видеться с дочерью.
— Может, и не запретит, но не везти же малышку в такую даль.
— Да-а-а… — протянул Борис. — Слишком далеко для пятилетней девочки… да еще на перекладных… Но ведь, наверно, можно это сделать где-нибудь и поближе.
— Опасно, Боря. Действительно могут донести, и тогда без резолюции общего собрания твоей конторы дело точно не обойдется.
* * *
То, что происходило ночью с этими людьми после поездки в Малые Сельцы, уже было освящено церковью. Так они считали оба. На шеях Нонны и Бориса тускло поблескивали дешевые крестики из нержавейки, которые им надел на шеи отец Михаил. Обручальных колец не было. Только эти крестики, которые они всю жизнь потом будут считать обручальными. О таинствах крещения Нонны и венчании не знал никто, и это добавляло остроты их и без того сильным чувствам друг к другу. Остроты и почему-то… боли. Нонна, целуя любимого, то и дело смахивала непрошеные слезинки.