Когда Нонна проглотила слезы и кое-как проморгалась, Борис пропал из поля ее зрения. Она покрутила головой, насколько это было возможно в переполненном транспорте, но так и не увидела его темной шевелюры. Вышел… Похоже, даже раньше, чем надо. Что ж… Она так и думала…
Когда она с трудом выдавилась из автобуса на своей остановке, из других дверей чуть ли не вывалился совершенно растерзанный Борис. Он смачно чертыхнулся, застегнул куртку и по своей привычке сразу поднял воротник. Нонна застыла. Ее обтекали люди, выходящие из автобуса, толкали локтями и сумками, но она, не двигаясь с места, во все глаза смотрела на Епифанова. Его тоже здорово толкнули в плечо и непечатно обозвали, но он никак на это не прореагировал. Чуть скривившись в некоем подобии улыбки, он еще немного постоял на месте, а потом подошел к Нонне.
— Я провожу… — сказал Борис, будто ему было лет семнадцать и они только-только познакомились.
— Какого черта… — непослушными губами проговорила Нонна.
— Трудно сказать, кто меж нами с тобой проскочил: черт или ангел… Ты-то как думаешь?
Она не ответила. Она не хотела отвечать. Она вообще не хотела с ним разговаривать. Лучше расстаться сразу, потому что потом хоть в петлю… Он все так же красив. В смоляных кудрях серебрятся седые пряди, но это не портит его и нисколько не старит…
Нонна нервными движениями сняла окончательно сбившийся на сторону шарф, сунула его в карман и подскочила к подрулившей к остановке маршрутке. Она даже не обратила внимания на номер, потому что значения это не имело. Она должна скрыться от Епифанова и сделает это незамедлительно.
Борис не дал ей сесть в маршрутку. Он резким движением сорвал ее за локоть прямо со ступеньки.
— Какого черта! — опять зло выкрикнула Нонна. Она уже взяла себя в руки и не позволит, чтобы всякие Епифановы…
— Не валяй дурака, — сквозь зубы проговорил он и прямо на остановке прижал ее к себе.
Нонна попыталась выключить все органы чувств. Она не станет вдыхать его такой знакомый запах. Она не будет больше смотреть в его бездонные глаза. Она не собирается слушать, что он еще скажет сочным голосом с раскатистым «р-р-р». Она уже не Нонна. Она бездушный манекен, резиновая кукла. Он ничего от нее не добьется.
Епифанов и не собирался ничего добиваться, по крайней мере на остановке. Он резким движением отстранил Нонну от себя, крепко подхватил ее под локоть и повел в сторону дома. Что ей было делать? Скандалить и вырываться? Он молчал. Она молчала тоже. Возле подъезда все-таки вырвалась и спросила:
— Что тебе надо, Борис?
— Поговорить, — отозвался он.