– Я ваш конструктор собрал, – вдруг совралось вслух.
– Которое ты сломал? – спросил у меня тот, что в синей.
– Которую ты сломал? – спросила та, что в желтом.
– Собрал, и, кажется, получилось, – соврал дальше, вроде как и не слыша вопросов.
Ноги сами собою понемногу пошли назад. Пятясь, я поднял ладони: и прощаясь, и одновременно как бы принося извинения.
В глаза этим двум не заглядывал: смотрел куда-то по-над головами.
Взмахнув руками еще раз, почти уже побежал к выходу, но успел, успел заметить, что у того, что в синеньком, разом мокрым наполнило глаза.
Зажмурившись, развернулся к ним. Почти не глядя, на ощупь, едва не наступив на постороннего ребенка, шагнул, шагнул, еще раз шагнул и настиг своего – уже направившегося к воспитательнице назад.
Встав на колено, зашептал ему в ухо:
– Когда больно – плачь. И никогда не плачь, когда обидно. Это разные вещи.
А ее мне нечему было научить.
Чтобы извлечь все детали конструктора, снял джинсы и вывернул карманы. Сгребал ладонью детальки в одно место, пытаясь ничего не потерять. Получились симпатичные разноцветные руины.
За спиной открылась дверь, в затылок толкнуло мягким воздухом.
Алькин взгляд скользил по-над макушкой так ощутимо, что хотелось прикрыть, а потом погладить голову ладонью.
Сидел, не оборачиваясь, трогая пальцам то одну детальку, то другую.
Аля последнее время постоянно пребывала в брезгливом раздражении, словно у меня осталась рыбья чешуя на лице: и смотреть противно, и стряхнуть гадко.
Она закрыла дверь, в затылок опять толкнуло воздухом, уже сильней. Если открывалась дверь со скоростью, скажем, десять кэмэ в час, то закрывалась втрое быстрее.
Аля прошла на кухню. По шагам было слышно, что передвижение ее напрочь лишено смысла. Она тронула там ложку, половник, чашку. Быстро вернулась в свою комнату, оттуда я уже ничего не слышал, правда, недолго, потому что спустя минуту Аля уже была в ванной, открыла там кран, но, судя по ровному течению воды, просто стояла напротив зеркала, глядя на себя или, скорее, сквозь себя.
Выключила воду.
Воздух толкнулся в затылок со скоростью пять, ну, семь кэмэ в час.
– Новое увлечение? – спросила громко, изо всех сил стараясь добавить в голос доброжелательства, иронии, быть может, даже ласки, но с последним вообще получилось никак.
Я смолчал, вяло пошевеливая синие и желтые косточки и ребрышки, из которых ничего не мог построить.
Не дождавшись ответа, Аля, уверен, сыграла лицом – я знал эту гримасу, словесное оформление ее означало бы «...ну, сука! ну, смотри....» – и уже не сдерживая себя, предложила: