Чёрная обезьяна (Прилепин) - страница 64

Через минуту мул, волоча за собой переломанные оглобли, вдруг вышел из воды и, сшибая людей, кинулся в сторону крепостных стен.

Мальчик услышал жуткий вой: словно тысячи и тысячи младенцев заголосили от голода и ужаса в своих колыбелях.

«Неужели это грязный мул так напугал всех младенцев в городе?» – думал мальчик.

Так и не поняв, откуда раздается вой, он встал и, заглянув в бойницу, увидел, что на лугах уже никто не сидел без дела, не купался и не лежал, но все шли к городу и кричали.

Никого из недоростков не осталось даже возле скота – животные перебегали с места на место в испуге, что остались одни.

– Они идут, – сказал, смеясь, солдат мальчику. – А с обеих сторон от них мечется убойный скот. С той стороны – рогатый и поросший шерстью, а с этой стороны – безрогий и голый – мы!

Камни, пущенные «жабой», падали и катились по самой гуще малых людей, оставляя пятна, как от раздавленной грозди красных ягод, из которых торчали острые черенки. Но пятна быстро исчезали, и цветочные головы плыли и плескались о стены.

...Где они набрали столько цветов?..

– Боги мои, у них даже осадные навесы есть, – не переставал хохотливо удивляться солдат. – Но как же они будут раскачивать таран? Нужна тысяча этих мелких мясных насекомых, чтобы сдвинуть его!

Возле соседней бойницы зашатался и упал на спину солдат. Из глаза его торчала стрела – могло показаться, что он обхватил ее пальцами и просто хочет в упор рассмотреть наконечник – как дети рассматривают, полусжав кулак, интересных жуков.

Мальчик бросился к опустевшей бойнице и увидел, что в одном месте ров под крепостью уже полон малыми людьми. И, падая с поставленных и сброшенных рогатинами лестниц, иные из них не калечатся, а заново поднимаются и хватают любое лежащее поблизости оружие.

Осадный навес был слишком невысок для того, чтоб под ним могло разместиться хорошее стенобитное орудие, но недоростки подтащили его даже не к воротам, а просто к стене – как раз в том месте, где ров уже был завален искалеченными и убитыми.

С муравьиным постоянством под навес тянулись десятки недоростков с мотыгами.

Мертвых или раненых они обходили, лишь поднимая с земли их мотыги. Раненые не просили помощи и, если могли двигаться, уползали подальше от стен сами.

Горожане у костров приладились кипятить смолу, и дымящиеся чаны один за другим поднимали к бойницам уже не по лестницам, а на веревках. Смола расплескивалась, но так все равно получалось скорее.

Смолу начали лить на осадный навес, оттуда иногда раздавался истошный визг, и тут же выкатывался кто-то черный и безвольный – его выталкивали, потому что он мешал работать другим.