Та была покрыта мелкой сыпью.
Розамунда сделала несколько шагов вперед и указала Люку на это прискорбное обстоятельство. Герцог поднял руку бабушки, которую по-прежнему сжимал, и взглянул на нее. В самом деле. Сыпь могла быть признаком самых разных заболеваний, в том числе заразных и смертельно опасных.
— Ата, — спросил он, — тебя что-нибудь беспокоит? Она слабо улыбнулась.
— Да. То, что вы собрались вокруг и смотрите на меня как ангелы, явившиеся забрать с собой.
— Ата… — простонал внук.
— Да что ты заладил: «Ата» и «Ата»… В этом немощном теле мне все причиняет беспокойство. Пусть они уйдут, Люк. Когда я смотрю на окружающих меня людей, одетых в черное, поневоле возникают дурные предчувствия.
Розамунда попятилась было назад, но Ата удержала ее.
— Только не вы, дорогая, на вас сегодня мой любимый цвет. Он радует душу. Я так рада, что вы отказались от траура!
У Розамунды не хватило духу разубеждать больную. Ей показалось, что герцогиня бредит.
Сзади подошла Сильвия и зашептала ей на ухо:
— Роза, Чарити приглашает нас погостить в доме священника. Как ты считаешь, что мы должны делать?
Розамунда, оглянувшись, увидела рядом Чарити и красавца викария.
— Аптекарь сказал, будет лучше, если все уедут из Эмберли, — сказал священник, с тревогой глядя на Сильвию.
— Кроме того, чем меньше в доме гостей, тем легче хозяевам, — добавила Чарити.
Розамунда, покосившись на Люка, убедилась, что он, прикрыв глаза, смотрит на нее, и ответила сестре:
— Уезжай с ними, дорогая, сэр Роули прав.
— Если ты не едешь, я тоже остаюсь.
— Нет, Сильвия, умоляю тебя, хотя бы раз в жизни сделай так, как я прошу. — Розамунда говорила с необычной для себя суровостью, и было трудно определить, кто удивился этому больше — Сильвия или она сама.
Та склонила голову.
— Конечно.
И Розамунда немедленно почувствовала угрызения совести.
— Возможно, тебе тоже следует подумать об отъезде, — тихо сказал Люк.
Но она такую возможность даже не рассматривала. Гораздо больше Розамунду тревожило то, что она невольно обидела Сильвию.
— Я слишком прямолинейна. Никогда не умела проявлять деликатность. В семье всегда говорили, что тому виной многие поколения валлийских предков.
Герцог сжал тонкое запястье Розамунды. — Вот как?
— Вам понадобится помощь, — заметила она.
Не произнеся больше не слова, Люк снова сосредоточил все свое внимание на бабушке. Насмешливое выражение лица, ставшее для него привычной маской, исчезло. У постели старушки находился встревоженный любящий внук.
— Люк, — прошептала маленькая герцогиня, — у меня сердце не на месте. Я не намерена была тебя беспокоить, но мне необходимо урегулировать несколько вопросов личного характера. — В глубине глаз Аты застыло отчаяние, которого Розамунде раньше видеть не приходилось. Судя по сдвинутым бровям Люка, ему тоже.