Выговорив последние слова, Квинтес зашелся в тяжелом кашле и по его телу прошла судорога предвещающая скорый конец. Откашлявшись и отдышавшись, Квинтес взглянул мне в глаза и с трудом выдавил из себя:
- Вот слова моего Повелителя. Вскоре он придет за тобой. Если ты добровольно выйдешь к нему, он возьмет тебя под свою личную защиту. Как тебя, так и всех твоих людей... и гномов. Ты поможешь открыть Ильсеру, и спокойно покинешь Дикие Земли вместе со своими людьми и под надежной охраной Повелителя. Если ты откажешься - всех твоих людей уничтожат. Всех до единой души - мужчин, женщин, детей и стариков.
- Эти слова не стоят ничего - мрачно отозвался я - Как ты сам сказал - я единственный, кто может открыть саркофаг Тариса. Если я умру - Ильсера навсегда останется закрытой. К тому же, я могу забрать своих людей и уйти отсюда прочь. Дикие Земли огромны и всегда найдется место где скрыться!
- Ты не понял, Посредник - Квинтес ощерился в ухмылке, показывая окровавленные зубы - Печать Арзалиса разрушается. Когда сдерживающие заклинания падут, заключенные в тебе души освободятся и вы уничтожите свое общее тело. Без помощи Повелителя, ты не жилец. Ты уже живешь взаймы. Именно поэтому Повелитель так торопится и согласен пойти с тобой на сделку.
Вздрогнув, Квинтес запрокинул голову назад и глядя в небо где высыпали первые звезды, хрипло выдохнул:
- Помни мои слова, Посредник. Скоро ты умрешь и лишь Повелитель может спасти твою жизнь. Еще до того как появится полная луна, он будет здесь, чтобы узнать твое решение...
Конвульсивно содрогнувшись всем телом, Квинтес окончательно замер, глядя вверх остекленевшими глазами. Пульсирующее в его теле синее сияние медленно затухло. Квинтес Ван Лорк умер.
****
Ночь вступила в свои права и ущелье окутала непроглядная темнота. Два огромных погребальных костра по обе стороны стены лишь отчасти разгоняли тьму, освещая небольшие куски пространства. Всеядное пламя с одинаковой жадностью вгрызалось в сжигаемые тела, не делая различия между шурдами, людьми, гномами и сгархами. Вокруг пылающих костров суетились люди и коротышки гномы, подтаскивая и бросая в огонь оставшиеся тела и кости восставших скелетов. Отцу Флатису и Стефию тоже нашлась работа - стоя у костров, они читали погребальную молитву, изредка бросая в огонь порошок толченого цветка Раймены, чей пряный запах все же не мог перебить вонь сжигаемой мертвой плоти. Чадный дым крутящимися кольцами вздымался высоко вверх и исчезал в ночном небе.
Вот уже два часа я одиноко стоял на стене и с угрюмой тоской смотрел в пустоту. В двух шагах от меня застыл верный здоровяк, тяжело опершийся о топор и не сводящий с меня глаз. Поначалу он еще пытался что-то сказать, как то ободрить меня, но поняв безуспешность своих попыток, отступился и затих.