- Мразь! - поморщился старший барон и обратив лицо ко мне, веско добавил - Запомни, сын, нет ничего хуже, чем убить родича и нанести предательский удар в спину! Это не тот поступок, которым может гордиться настоящий мужчина! Понял?
- Угу - невнятно отозвался я, старательно облизывая огромный красный леденец - Фонял.
Усмехнувшись, отец ласково взъерошил мне волосы огромной пятерней и вполголоса пробормотал:
- Совсем вырос. Видела бы тебя сейчас мать...
Услышав слово "мать", я с удивлением вскинул глаза на отца. Что значит "видела бы"? Еще два дня назад, Нилиена провожала нас в дорогу и все причитала, что ее дитятко еще не достаточно окреп после болезни. Правда, отец называл Нилиену странным словом "кормилица", но именно эту статную и красивую женщину, я считал своей матерью. Или отец имел ввиду кого-то другого?...
Я уже было вытащил изо рта леденец, чтобы задать вопрос, но не успел - к лошади старшего барона протолкался взопревший и красный словно вареный рак Древин и выдохнул:
- Ведут убивца.
Безразлично пожав плечами, барон обвел толпу взглядом и брезгливо произнес:
- Слетелись, словно воронье на мертвечину. Давно крови не видали.
- Вот и я говорю, господин - поддакнул Рикар - Что мы, крови не видели что ли? До трактира рукой подать, и зуб даю, сейчас все столы свободны до единого - все сюда сбежались и про пиво забыли. Да и дитенок не маловат ли еще, чтобы такое видеть?
- Не маловат! - отрубил барон - Пусть смотрит! Кто знает, как его судьба повернется. А так, может и призадумается, перед тем как ошибку совершить! Пусть смотрит!
- Да, господин - согласился Рикар, не решившись возразить. Для меня это не было новостью - за всю свою короткую жизнь, я еще ни разу не видел, чтобы отцу возражали дважды.
Толпа зашумела и колыхнулась слитным движением. Послышались глухие выкрики, приведшие толпу в еще большее возбуждение:
- Вон он!
- Убийца проклятый! Сейчас тебе воздастся за грехи!
- Выродок!
- Квинтес Лоркис!
- Отцеубийца!
- Ох и кровищи сейчас будет!
Зажав леденец в кулаке, я жадно взглянул на взошедшую на помост фигуру мужчины, в сопровождении двух стражников с алебардами наперевес. Совсем еще молодой, в белой рваной рубахе с грязными разводами. Руки сведены за спиной и связаны в локтях и запястьях.
На помост поднялся еще один человек, в черном официальном камзоле и шагнув к краю, напоказ развернул длинный свиток пергамента. Обвел толпу глазами поверх свитка и под его взглядом, гомон и шум затихали словно по волшебству, пока на площади не воцарилась мертвая тишина. Убедившись, что все затаили дыхание, мужчина опустил глаза вниз и откашлявшись, начал читать вслух: