На ее губах заиграла улыбка, и она едва удержалась от смеха. Она не была готова завести роман с кем-либо, но не могла не поддаться искушению подразнить Росса.
— Кажется, это тебя шокирует, — невинным тоном сказала она. — Разве не этим занимаются свободные женщины в восьмидесятые годы? Разве не этим занимаешься ты?
— Мы говорим о тебе, а не обо мне, — пробормотал он с ухмылкой. Цвет его глаз приобрел штормовую окраску. — Ты отличаешься от них, Катя. Тебе ни к чему романы.
— Почему?
— Потому что…
— Почему? — упорствовала она.
— Потому что это неправильно, черт возьми.
— Потому что это не соответствует твоему мнению обо мне? Какой же ты представляешь меня, Росс?
— Ты интеллигентная, умная, жизнерадостная, чувственная. Ты — великолепная мать. Возможно, ты даже печешь яблочные пироги, — в его голосе послышалась странная тоскливая нотка, но Катя была слишком зла, чтобы обратить на нее внимание.
Господи, какую чушь он говорит! Она была ошарашена, когда поняла, что Росс представляет ее такой, какой она была замужем. Она покачала головой. По крайней мере, он признал ее ум. Это было уже что-то.
— Мне очень не хотелось бы тебя разочаровывать, но я не пеку яблочных пирогов, — наконец сказала она. — Если что-нибудь и печется в нашем доме, то это делает Лиза. Она даже лучше меня готовит обед. Я бы довольствовалась разогретыми завтраками из магазина.
— Если ты не готовишь, то что ты делала все годы замужества, которые провела дома? — она казалась действительно поставленной в тупик.
— Если ты этого не знаешь, то скажу тебе, что большинство блюд не требует много времени для приготовления, если есть микроволновая печь, — усмехнулась она. Ей казалось, что он живет в другом времени. — Готовить целый день какое-нибудь изысканное блюдо, которое будет съедено за двадцать минут, я не намерена. Я стараюсь проводить на кухне как можно меньше времени. Тем не менее я делаю в доме все, что надо: отношу белье в прачечную, вытираю пыль под кроватями по крайней мере раз в месяц, меняю обои, вожу Лизу в парк и на игровую площадку и вяжу.
Слушая ее исповедь, Росс чувствовал, что именно так он и думал о Кате, занимающейся разными мелкими домашними делами, сидящей перед камином с клубком цветной пряжи, делающей дом удобным для мужа и дочери. Однако следующие ее слова поразили его, как удар молнии.
— Я чувствовала себя несчастной.
Он просто уставился на нее, как будто она произнесла богохульство.
— Ты была несчастной? — переспросил он, почувствовав себя озадаченным.
— Ты знаешь, я никому раньше этого не говорила, — произнесла она. — Я даже не уверена, понимала ли сама это до последнего времени. Я делала все, что следовало. Я была хорошей матерью, хорошей женой… — Она пристально смотрела на Росса. — И неполноценной женщиной.