И Антон, ускорив шаг, двинулся дальше. Маша с болью посмотрела ему вслед.
Зоя Сергеевна, стоя у кухонного окна, не спеша потягивала кофе, сигарета дымилась в пепельнице. Она наблюдала, как мальчишка-сосед, напрягаясь изо всех сил, подтягивался на турнике. Два раза он подтянулся, а вот в третий подтянуться не удавалось. Часы показывали без двадцати пяти одиннадцать, когда тишину квартиры разорвал длинный телефонный звонок. Зоя вздрогнула и не сразу взяла трубку. Она догадалась: звонят из гастронома.
– Зоенька, это ты? Лида беспокоит. Жору арестовали!
Больше Лида ничего сказать не успела. Нахлынули слезы, все перемешав. Из трубки послышались громкие всхлипы, гортанные звуки, от которых у самой Зои перехватило дыхание и так сжало сердце, что потемнело в глазах, хоть она и знала обо всем заранее. Слезы сами собой покатились по ее щекам. Зоя прикусила губу.
– Я знаю, у тебя отгул на сегодня… – и снова провал в их разговоре, и длинное шумное дыхание Лиды. – Приезжай, пожалуйста! У меня все валится из рук!
Лида снова зарыдала во весь голос. Разговор оборвался. Зоя положила трубку. У нее словно ледяной ком застыл в сердце. Она накапала себе валокордину, выпила, присела на стул. Снова зазвонил телефон. Зоя помедлила и взяла трубку. Звонил Максимыч.
– Зоя Сергеевна, я сейчас примчусь за тобой. Как во двор въеду, ты и выходи!
И он положил трубку. Зоя вытащила платок, вытерла слезы, придав лицу мужественный вид.
Беркутова привели в камеру для допросов в наручниках, усадили на стул. Директор был уже без галстука, без пиджака, в одной рубашке, без ремня в брюках, а из лакированных итальянских туфель успели вытащить шнурки. Скачко поджидал его в камере. Беркутов поначалу его даже не заметил, оглушенный всем происходящим. А увидев незнакомца, пришел в недоумение, не понимая, кто это сидит в сторонке в обычной ветровке и с тихой улыбочкой на лице.
Беркутов вдруг вспомнил, как в этих же наручниках его выводили из гастронома. Но не через служебный вход, а через шумный торговый зал и центральный вход. Зал был заполнен покупателями, стояла обычная суета, людской гомон, стрекотали кассы, продавцы взвешивали товар, изредка покрикивая грузчикам: «Вань, докторская кончается! Ну, где ты опять шляешься?!», «Николаша, творожных сырков коробочку – и живо!», когда в наручниках появился Беркутов. Его провели через густую толпу. Ширшов и Капустин держали директора под руки. Позади с хмурым лицом шел Боков. И весь гастроном, узрев это страшное шествие, сразу притих, оцепенел, образовав узкий коридор для их прохода. Повисла мертвая тишина. Беркутова провели через весь зал, вывели через центральный вход, посадили в черную «Волгу». Но, когда они вышли, никто из покупателей и продавцов не тронулся с места. Страх плотным колпаком повис над всеми, словно сковав каждого такими же наручниками.