– Совсем форму потерял, – с досадой констатировал он.
Через несколько минут Маша вернулась, принесла книгу, завернутую в газету, сама показала первую страницу. Антон увидел название: «Август 14-го». Это Солженицын! У него округлились глаза, он недоуменно взглянул на Машу. Она приложила палец к губам.
– Только молчок! Ничего не говори, иди домой, даю на два дня! Никому не давать, никому ничего не говорить! Умеешь тайны хранить?
Он кивнул. Маша продолжила:
– Я надеюсь, что это так! Иди, читай настоящее и не грусти! Я рада сделать для тебя что-то хорошее!
И Маша, не говоря больше ни слова, развернулась и ушла в подъезд.
Скачко первым зашел в кабинет, за ним проследовал Боков. Скачко тут же стал набирать номер телефона. По всему было видно, что он нервничает, к тому же с первого раза сорвался номер, и пришлось перенабирать. Он долго слушал протяжные гудки, потом с грохотом бросил трубку. Затем, словно от этого несостоявшегося разговора по телефону зависело все в его жизни, набросился на Бокова:
– Култаков требует от нас план следственных мероприятий по Беркутову. Через два часа жду тебя с планом!
– Это что, теперь наш профиль? – не без иронии спросил майор, и Скачко ожег его резким взглядом.
– Слушай… ты тут не умничай, – начал было отчитывать его полковник, но Боков тут же поспешил исправиться:
– Простите, товарищ полковник, больше не повторится! Разрешите идти выполнять приказание?!
Полковник не ответил, набрал еще раз все тот же номер, вновь услышал длинные гудки и на сей раз уже спокойно положил трубку. Видно, выпустил пары.
– Я отъеду на пару часиков домой, а ты руки в ноги и за работу! Вернусь, детально все обсудим! Там еще один вопросик возник! Так что, когда вернешься, никуда не уходи! Дождись меня. Остальные чем занимаются?
– Все при деле!
Скачко поморщился, снова набрал телефонный номер. Вновь пошли знакомые длинные гудки.
Телефон звонил уже не первый раз, но Маша не поднимала трубку, она лежала на диване и беззвучно плакала. Когда в очередной раз звонки резко оборвались, Маша немного успокоилась, повернулась, увидела на серванте любимую свою фотографию, где они вдвоем с Пашей в Крыму, стоят в обнимку на берегу, такие счастливые и беззаботные. Рядом еще один его портрет, здесь он такой строгий, смотрит из-под шляпы с укором, словно знает про нее что-то нехорошее, постыдное… Этот снимок Маша не любила. Часы на серванте показывали половину четвертого. Маша вдруг поднялась. Прошла к тумбочке, где стоял телефон, сняла трубку, набрала номер. Когда на том проводе ответили, она, даже не здороваясь, просто спросила: