В супной у северо-западного въезда в Борай они сошлись утром. Дымка стлалась по улочкам. Она сползала с холмов, предвещая сухой солнечный день.
— Братья, — рассуждал Палавек, — задача наша состоит в отмщении за унижение, причиняемое нашему достоинству. Земля, лес, море должны быть превращены в общественную собственность, которой каждый пользуется в меру сил. Не будет права наследования, чтобы опять не возникла несправедливость во взаимоотношениях людей. Будет мирное наслаждение жизнью, поиски не положения и богатства, а чести и счастья... Не знаю, кто станет править на земле и море — король, президент, парламент, или можно обойтись без них. Лишь бы вернулись благородство и уважение к нравственности... Начнем мы. Может быть, все провалится, и нас ждет суровая участь. Но это будет наш путь братства. Мы не навязываем своих воззрений, любой живи как хочет...
— И никаких дел с иностранцами, — высказался механик. Его сына раздавила полутонная бомба, когда оборвался трос, на котором ее подтягивали к люку самолета на американской базе в Удоне.
Последние два года механик был профсоюзным активистом на текстильном комбинате «Таи-Мелон» неподалеку от Бангкока. Пятьдесят тысяч рабочих на комбинате и с соседних предприятий, принадлежащих иностранным или смешанным компаниям, сговаривались потребовать прибавки в семьсот бат к месячной зарплате. Профсоюзного организатора с «Таи-Америкэн» зарезали возле дома. Представитель «Таи-Айрис» исчез. Тридцать тысяч бат обещали за голову механика с «Таи-Мелон». Механик узнал про это от шефа фабричной охраны, не сдержавшего язык под злую руку в словесной перепалке. Может, механик бы выстоял, но отступили товарищи. Вчерашние крестьяне из северо-восточных провинций боялись репрессий и прекратили борьбу.
— Мы будем разорять тех иностранцев, которые выступят против нас. Мы не нарушим справедливости, не тронем невинных... Но надо различать и таких, кто, не беря в руки оружия, нажился и наживается на нашем народе...
— Я предлагаю, — сказал Длинный Боксер, — для тех, кто выдаст тайну братства и наши имена, имена наших родственников, а также для нарушителей дисциплины, каким бы малым ни был проступок, одно наказание — смерть.
— Общую договоренность и круговую поруку вы скрепите контрактом со мной, — сказал Палавек. — Вы получите из того, что нам будет доставаться, все действительно необходимое. Не более. Остальное будет раздаваться нуждающимся, у которых имущество похищено с помощью несправедливых законов. Мы обменяемся именами. Я стану, скажем, Йотом, Йот, ты будешь Палавеком...