-- Что? -- спросил Чик с нетерпением.
-- Ни один человек в мире не догадается, что он сказал! -- воскликнул дядя Сандро.
-- Что, что он сказал?! -- в нетерпении повторил Чик, думая, что последние слова абрека раскроют какую-то великую тайну.
В это время он как-то случайно взглянул на тетю Катю и увидел, как она, брезгливо сморщив лицо, качает головой, стараясь внушить Чику, чтобы он ни одному слову дяди Сандро не верил. Чик быстро отвел от нее глаза. Ему не хотелось принимать участие в предательстве рассказа дяди Сандро.
-- "Белые мыши!" -- крикнул он, -- продолжал дядя Сандро, сам возбуждаясь, -- и я выстрелом сбросил его в реку. Он так пятился, что я мог бы и не стрелять, он бы сам свалился в реку и утонул. Но я хитрить перед судьбой не хотел, я сам его сбросил выстрелом. Потом в эту же реку я сбросил его ремень и винтовку. Винтовку было жалко, но мы боялись, что отец, увидев чужое оружие, что-нибудь заподозрит. Отец ненавидел такие дела...
-- Но почему же он вспомнил белых мышей?! -- воскликнул Чик. -- Он еще в амбаре предчувствовал, что от них исходит какая-то опасность?
-- Ерунда все это, Чик, -- сказал дядя Сандро, успокаиваясь, -- он погиб от своей бессовестности, а не от белых мышей. Я много об этом думал.
-- А может, он не знал, что это ваше стадо? -- спросил Чик, сам не понимая, чего он ищет: оправдания для абрека или оправдания для выстрела.
-- И это его не спасает, -- сказал дядя Сандро, улыбаясь Чику крепкими зубами. -- Знаешь, что мой товарищ сказал, когда мы быстро двинулись вперед, догоняя стадо?
-- Что? -- спросил Чик.
-- Он, думая, что и мой товарищ абрек, сказал ему: мол, тут сейчас прошел богатый крестьянин со своим огромным стадом. Там всего четверо мужчин, и только один из них с оружием. Так оно и было. Ружье было только у Кязыма. И он моему товарищу говорит: мол, перебьем их всех, стадо перегоним на Северный Кавказ и там продадим. Значит, он откуда-то из-за кустов следил за стадом и теми, кто его вел. Братьев моих он прекрасно знал, а отца хоть лично и не знал, но за две недели из-за плетенки амбара он не мог не увидеть моего отца, вечно покрикивавшего на коз и на людей, и тех, и других он всегда укорял в лени. Но во всем этом, Чик, все равно был великий Божий замысел.
-- Как так? -- спросил Чик. Уши у него горели.
-- А вот слушай меня дальше, -- продолжил дядя Сандро с удовольствием. -- Наконец мы догнали свое стадо. Мой отец! Такого хозяина в Чегеме нет и не будет. Он только взглянул на нашего чернявого козла и сразу спросил: "Чего это вы ему шею ремешком стягивали?" Мы не замечали след от ремня, а он одним глазком взглянул и заметил. "Да заупрямился, -- говорю, -- не хотел идти. Мы его еле затащили сюда. Оттого так и опоздали". Отец подумал, подумал и сказал: "Это моя ошибка, мой грех. Когда мы Богу гор оставляли трех коз, я хотел и этого оставить. Но потом пожалел. Старый он, я привык к нему. Вот он и не хотел идти, чувствуя, кто его хозяин теперь. Надо его сегодня же зарезать и съесть в честь Бога гор". Ты видишь теперь, Чик, какой узорчатый замысел выполнил Бог?