Мы решили закопать ящики и знамена, а ночью пробираться к своим. Из оружия у нас были карабины со штыками, а также две сабли, которые мы надевали поочередно, когда стояли на посту. Командовал пожилой унтер. Невдалеке у подножия холма была глубокая свежая воронка от тяжелого снаряда. Мы спустились в нее, лопатами выровняли дно, сделали его прямоугольным, подогнали повозку и положили ящики на дно воронки. Внизу ящик с казной, на нем положили вместе, то есть рядом, штабной ящик и сундук генерала. На самый верх положили знамена и две сабли, поскольку бежать с ними было неудобно. Ящики и сундук были опечатаны. Почва сплошь кругом была песчаная. Мы забросали воронку песком и до вечера решили спрятаться в глубокой лощине возле леса, хотя кругом были немецкие блиндажи, но мы боялись, что немцы в них вернутся. Повозку с конем загнали в лес.
Когда стемнело, но еще не совсем мы лесом начали пробираться в сторону своих. Слева была дорога и озеро Нарочь, справа деревня с немцами. И вот, когда мы уже миновали деревню и выходили из леса, раздались возгласы на немецком языке, нас обнаружили. Мы бросились бежать вперед, началась стрельба, сначала ружейная, потом пулеметная, причем стреляли и со стороны русских. Пули прямо срезали некоторые деревья. Все наши попадали на землю, кто-то кричал от боли. Я тоже упал и лежал минут двадцать. Стрельба утихла, но никто из наших не шевелился, возможно, все были убиты. Затем подползли два немецких солдата, стали забирать у наших документы. Я не смог притвориться убитым, и они жестами приказали мне ползти, а сами ползли следом. Так я попал в плен.
В плену я находился почти год в лагере недалеко от местечка Дятлово, судя по остаткам, там был раньше конный завод. Весной 1917 года мы втроем бежали из плена. Я вернулся на родину и там женился, построил дом в деревне Щур, в 1922 году у нас родился сын Антон, который задержан вместе со мной. В революции я не участвовал. В Красной Армии не служил. Занимался кустарным промыслом, плел корзины, лукошки и т. п.
В банде Булак-Балаховича я не служил. Поясняю по этому поводу. Летом 1920 года в нашей деревне останавливались вооруженные люди, числом до роты. Все мужчины нашей деревни, которые раньше служили в армии (всего таких было четверо), были насильно мобилизованы в эту банду, иначе бы расстреляли. Самого Булак-Балаховича я никогда не видел. В боевых действиях не участвовал и никого не грабил и не убивал. Вооружили нас только немецкими штыками. Дней через 8-10 мы убежали и несколько дней скрывались в лесу возле своей деревни. Потом узнали, что банда то ли разгромлена, то ли ушла в Польшу и вернулись по домам.