– Не знали, что в вагоне именно я, – предположил Карл, глядя на успокоенных до бессознательности врагов. – По крайней мере, не были уверены. Еще вероятнее, что те, кто сопровождает вагон, слишком мелкие фигуры и занялись обычным в наших краях самоуправством. Что ж… спасибо им.
Карл еще раз пристально осмотрел каждого избитого противника. Двоих нашел едва живыми. Припомнил, что рослый и тяжелый пытался ударить в спину, а более легкий и щуплый имел при себе опасную шипастую дубинку, за что и поплатился.
– Темноволосый, чуть выше среднего роста, – прикинул Карл вслух, изучая выбранного уголовника. – Зубы гляну, железа быть не должно, а то не поверят. Если до рассвета за нас не возьмутся настоящие маги, успею. А ведь им будет некогда, я убежден. Значит, вот он, мерзкий тип, именовавший себя Королем и поплатившийся за самонадеянность. Находится при смерти, счет идет на минуты. И мне его, увы, не жаль…
Сняв кольцо оков с руки (магия первого года обучения, ничего сложного), Карл быстро разделся, стащил одежду с полутрупа, выбранного на роль Короля. Передвинул того на свое место, заново приковал. Оделся сам, просунул руку в щель между досками, шевельнул пальцами, подзывая едва живое проклятие, которое неминуемо погибло бы к утру без питательной почвы – человека. И разместил шрам-сорняк на чужой ладони.
Свернутая сухая улитка ожога расправилась, нащупала ложбинку линии жизни и легла в нее. Стала стремительно впитываться, пуская отростки вглубь. Отданный в ее власть человечишка умирал, – значит, исполнение предназначения было теперь близким, как никогда прежде. Сковать память, лишить удачи, довести до отчаянного и безнадежного положения, лишить последнего достояния – самой жизни – и оставить черным, измененным, словно бы сожженным. В назидание иным, рискнувшим усомниться в силе магии темной удачи…
Карл приладил себе чужое кольцо оков, устроился на месте врага, подосланного покалечить Короля, и спокойно заснул.
Переполох на вокзале смешал все планы, в том числе и для магической полиции. До рассвета лучшие ее силы старались проникнуть на закрытую людьми Евсея Оттовича территорию. Их неизменно обнаруживали, в том числе и благодаря дополнительной сигнализации, выставленной ректором Юнцем. Пленников в вагоне проверили – оказалось, что все на месте, но проклятый умирает. Составили доклад и уже собрались отсылать наверх, но тут вспомнили, что заключенного, именуемого Королем, велено было довезти «отдельно и в сознании». Снова загремели засовы. Перепуганный собственными мыслями о предстоящем отчете и неизбежной каре, бывший нелегал-дорожник, дослужившийся до ничтожного звания младшего мага-экспедитора, пинками разбудил уголовников. Каждому выдал его документы, с самым зверским выражением на лице велел помалкивать и проваливать, не забывать своих грехов и работать если не за совесть, то за страх. Осведомители ведь нужны каждому ведомству и в любой среде, особенно в самой темной.