Береника вложила письмо в тетрадку, убрала ее на место и спрятала чернильницу. Еще раз осмотрелась, убеждаясь, что вещи лежат там, где им и следует. Вроде все хорошо и правильно, ничего она не переместила и никто не догадается о ее ночном деле. Осталось последнее. Открыть заслонку печурки и подарить огню исписанный ложью листок. Заодно можно добавить совочек угля.
Потирая озябшие колени и позевывая, Береника стащила телогрейку, положила на постель в ноги, приподняла край одеяла и ловко юркнула в тепло, к Сане под бок. Уже засыпая, девочка подумала, что с самого утра начнет учиться опознавать удачу не на ощупь, а с открытыми глазами, чтобы понимать последствия обвала, толкая первый камень. Потому что удержаться и не толкнуть однажды снова может не получиться.
Хорошим людям везет редко. Деликатность мешает им крепко вцепиться удаче в хвост. Между тем пара помятых перьев еще никому не испортила жизни.
Леопольда Мильс, вдовствующая баронесса
Тягучий и длинный, резковатый, распугивающий звуки весны голос рожка сигнальщика прокатился вдоль путей. Повторился снова и снова. Значит, пора сворачивать работы: скоро время, выделенное под малый спешный ремонт, истечет. На подходе поезд. Весной движение, как и сама жизнь, оживляется.
Влажный ветерок пахнет теплом и клейкой лиственной зеленью. Он ласковый, он бережно расчесывает волнистые облака, укладывает их пряди волосинка к волосинке. Белые, легкие, не то что зимой. И плывут они над путями иначе, скользят легкими полутенями, играют в салки с солнышком. А оно, северное, впервые рискнувшее выбраться высоко на чистую и лишенную льда воду небесного озера, сияет и смеется. Греет крышу вагона. Благодать.
Я прикрыла глаза и вдохнула весну всей грудью. Хорошо… Звук рожка погас. Птицы выждали чуток и заголосили снова, наверстывая упущенное. Лес шевельнулся, дрогнул короткими листьями дивного молодого цвета, переливчатыми и глянцевыми, незнакомыми с пылью. Я ощущала лес кожей, а еще неведомым и живущим лишь в воображении способом. Слушала, как корни пьют влагу и питают зелень, как трава протискивается сквозь почву и прокалывает последние корки грязного льда в низинках, крошит его. Такая слабая, а одолевает, потому что упрямая и настойчивая. Это качество, достойное уважения. Мерзнет, жухнет, гнется – а воюет с самой зимой, величайшим страхом севера…
– Эй, папкина баловница, слезай! – крикнула мама Лена снизу, от путей. – Ишь манеру взяла на небо глядеть. Средь бела дня, когда и без лучины видать, что дел невпроворот. Пол грязный, штопка сама собой не делается, вязка тоже.