У Кольки, Пашки и Марио – 120 бойцов. У Лаури – двадцать два. У Тиля – двадцать четыре, у меня – шестнадцать, у Ярослава – двадцать. Всего – 202. Сила немаленькая… Интересно, на Куре есть еще кто-нибудь знакомый, кроме Франсуа?
Я почувствовал, что кто-то подошел, и, обернувшись, увидел Арниса. Литовец стоял в метре от меня и тоже смотрел на костры, углями рассыпанные по склонам.
– Не спишь? – поинтересовался я.
– Я ухожу, Олег, – сказал он.
– Куда? – спокойно полюбопытствовал я, похолодев.
– Не знаю, – покачал головой Арнис. – Просто ухожу. – Он посмотрел мне в лицо, и злые слова о трусости и предательстве замерли у меня на языке. Таких странных глаз, как у Арниса, я не видел никогда. Это были глаза человека, пытающегося жить, как все, но с непереносимой болью, поселившейся в нем так давно, что он уже забыл, как это – когда ее нет. Сколько же он с ней живет?!
– Мне сейчас нужен каждый клинок, – тихо сказал я. – Хочешь убежать от себя?
– Я не знаю, чего хочу. – В голосе Ариниса прорезалась настоящая мука. – Я правда не знаю, но не могу я остаться. Может быть, среди новых людей я забуду…
Он не договорил, но я понял, о ком говорит Арнис.
– Вернешься? – спросил я. Арнис покачал головой:
– Вряд ли, Олег.
– Ну что ж, – кивнул я. – Тогда прощай. И… удачи тебе.
– Спасибо. – Он медлил, потом обнял меня. Я хлопнул Арниса по спине.
– Ну… давай, – между нами уже росла прозрачная холодная стеночка прощания, которую я так не любил – потому что она рождала во мне чувство беспомощности. А я ненавидел быть беспомощным. – Давай. Иди.
Он кивнул и, круто повернувшись, канул в темноту. Я смотрел в ту сторону, куда он ушел, пока оттуда же не появился Олег Крыгин.
– Ушел? – посмотрев мне в лицо, спросил Ариец. Я молча кивнул, потом поинтересовался нехотя:
– Ты знал?
– Он мне еще днем сказал, – признался Олег. – Я сомневался: решится или нет… Как ты думаешь, – Олег помедлил, – он струсил?
– Глупости, – безразлично ответил я.
– Конечно, – согласился Олег. – Это я так… Жаль его.
– Иди спать, – отмахнулся я. – Иди, Олег, я, честное слово, хочу побыть один, правда…
Ушел… Я присел на камень. От боевого приподнятого настроения, владевшего мной всего минут двадцать назад, не осталось и следа. Было тошно. От меня уходят люди… От меня!!! Черт возьми, может быть, мне лучше все-таки было сидеть на острове?
Я швырнул в темноту камень, попавшийся под руку. Он коротко и звонко ударился где-то в другой – и заскакал вниз по склону. Чувствуя, что мне больше всего хочется выругаться, я перевел дыхание и начал громко читать, обращаясь главным образом к звездам: