Но я понимал, что это — дело будущего. Пока же я был мертв. Тот, прежний я — умер. Я закрыл шоу, уехал из страны и некоторое время скитался по всему миру. Именно во время этих путешествий я постепенно превратился в Клиффорда Лэмба, тихого и слегка чудаковатого профессора филологии. Я даже стал поэтом — поэтом с поврежденной рукой, которую поначалу носил на перевязи. Частицы раскаленного песка вонзились мне глубоко в мышцы, и даже теперь, сорок лет спустя, они никуда не исчезли. Время от времени одна-две отторгаемые организмом оплавленные песчинки выходили наружу, причиняя мне сильные страдания и напоминая, кем я был, что совершил и чего не сделал.
Но теперь все вернулось снова, словно и не было этих четырех десятилетий, и бойня на Сковородке произошла только вчера. Словно вчера, я ощутил отвратительный холодок страха и поэтому окликнул убегавшего от меня человека совсем тихо и нерешительно.
Но он, как ни странно, услышал меня. Услышал и остановился на углу. Я к этому времени успел зайти на несколько шагов в глубь переулка, так что теперь нас разделяли какие-нибудь тридцать ярдов. Незнакомец обернулся, чтобы посмотреть на меня, потом взмахнул рукой, словно стараясь оттолкнуть меня прочь. Но уже в следующее мгновение он свернул за угол и исчез из виду.
Я не успел даже повернуться, чтобы пойти назад, когда сработала адская машина, оставленная незнакомцем в мусорнице. Сам взрыв я наблюдал словно в замедленной съемке: я видел, как над урной распустился страшный багрово-желтый цветок. Потом урна лопнула по швам, и языки пламени потянулись ко мне. Пронесшаяся вдоль переулка ударная волна бросила меня на землю, во все стороны полетели мусор, мелкие камни и металлические обломки, и я каким-то чудом успел укрыться от них за стоявшей на краю тротуара каменной скамьей.
Несколько мгновений я просто лежал на теплом асфальте, оглушенный, потрясенный, потерявший всякую ориентацию во времени и в пространстве. Я был уверен, что умираю. Но когда самообладание более или менее вернулось ко мне, я понял, что почти не пострадал. Во всяком случае, легкая контузия, без которой, как мне казалось, дело не обошлось, не помешала мне подняться на ноги, и когда ко мне подбежали Силз и остальные, я с независимым видом отряхивал пиджак.
— Боже мой, Лэмб! — воскликнул Пол Силз. — Я думал, вы погибли! Не могу поверить, сэр!.. Бомбы! Взрывы!! И где?! У нас, на Каледонии!.. И вы… Что было бы, если бы вы?!..
Я небрежно махнул рукой. Я действительно чувствовал себя совсем неплохо. Мною овладело возбуждение, словно взрыв пробудил от спячки мои дряхлые адреналиновые железы, и они заработали, как встарь, наполняя меня бодростью.