Рената пришла через пятнадцать минут, неся в руке буррито в серебристой фольге. Свет отражался от блестящей поверхности, и по стенам домов, мимо которых она проходила, прыгали зайчики. Я не посмотрела ей в глаза, даже когда она встала напротив. Изучала свои ботинки, которые, к счастью, было еще видно под пузырем живота.
– Сказала ему? – спросила я.
– А он не в курсе?
Тон Ренаты был настолько потрясенным и осуждающим, что я откинулась назад, как от удара, и упала со ступеньки на тротуар. Рената поддержала меня, положив руку на плечо. Подняв голову, я увидела, что ее глаза добрее ее слов.
Рената кивнула на мой живот:
– Когда?
Я пожала плечами. Я понятия не имела, да и какая разница? Когда родится, тогда родится. К врачу все равно не пойду и в больнице рожать не буду. Рената, кажется, поняла меня без слов.
– Мама тебе поможет. Бесплатно. Она считает, что ради этой работы пришла на эту землю.
Я мысленно представила те же слова, только в устах мамаши Марты: та произносила их с более сильным акцентом, обнимая меня. Я потрясла головой.
– Тогда что тебе надо? – спросила Рената. В коротких, отрывистых словах скользило раздражение.
– Хочу работать, – сказала я. – И чтобы ты не говорила Гранту, что я вернулась и собираюсь рожать.
Рената вздохнула:
– Он заслуживает того, чтобы знать.
Я кивнула:
– Знаю. – Грант, в отличие от меня, заслуживал многого. – Но ты же не скажешь?
Рената покачала головой:
– Нет. Но врать ради тебя не стану. Я не возьму тебя на работу, если Грант будет каждую субботу спрашивать, не вернулась ли ты. Врать я никогда не умела, и учиться на старости лет не хочу.
Я села на тротуар, и Рената присела рядом. Я послушала пульс под ремешком часов – он был едва различимым. Другую работу мне не найти. Даже до беременности вероятность этого была ничтожна, а уж в нынешнем, с каждым днем все более заметном состоянии это невозможно. Накопления рано или поздно кончатся. Я не смогу себя прокормить, а дети, как известно, славятся тем, что уход за ними встает в копеечку.
– И что мне делать? – На место отчаяния пришла злоба, но Рената не дрогнула.
– С Грантом поговори, – ответила она.
Я встала.
– Подожди, – сказала она, открыла магазин и кассу. Подняв ящик, достала тонкий красный конверт и стопку двадцатидолларовых купюр.
Вышла на улицу и отдала мне деньги.
– Выходное пособие. – Я не сосчитала деньги, зная, что там намного больше, чем я заслуживаю. Когда я убрала их в рюкзак, она протянула мне конверт и буррито, который так и не открыла. – Белки, – сказала она. – Мама всегда говорила, что они нужны беременным. Так у ребенка развивается мозг. Или кости – точно не помню.