– Соединяю с Мэрилин Вутен, – сказали мне в ухо. По-моему, так обычно говорят, если вам звонит президент.
Момент для приглашения в ресторан Мэрилин выбрала самый неподходящий: я стоял посреди галереи, закатав повыше рукава рубашки, и наблюдал за установкой нового шедевра – пучка салата высотой в три метра. Я хотел было попросить ее перенести нашу встречу в верхах, но вовремя сообразил, что в этом случае я ее больше вообще никогда не увижу.
Нэт быстро привык к самостоятельности и даже как-то начал раздражаться, когда я возвращался к управлению делами. Я оставил его разбираться с салатом, скоренько принял душ, поймал такси и поехал в старую французскую кофейню. Находилась она далеко от Челси, так что риск нарваться на кого-нибудь из общих знакомых был минимальным.
Из такси я выбрался в таком состоянии, словно меня основательно накачали наркотиками. Душ я бы мог и не принимать, все равно приехал такой же потный, как и был. Вот Мэрилин, конечно, была свеженькая, чистенькая, вкусно пахнущая, ухоженная и гладенькая. Она чмокнула меня в щеку, и я тут же погрузился в облако ее духов: сандаловое дерево и жасмин. Я сказал, что рад ее цветущему виду. Я и правда был этому рад. Теперь я мог за нее радоваться, потому что больше не желал ее, или не скучал по ней, или не любил ее – решайте сами, что тут больше подходит. Короче, все кончилось, причем так давно, что даже ностальгии уже не вызывало.
Примерно с час мы обсуждали, кто взлетел, а кто упал с небосклона, и обсасывали детали последних светских скандалов. У истока большинства из этих скандалов, как обычно, стояла Мэрилин. Я исправно слушал, кивал и хмыкал в нужных местах. Последнее время я редко ходил на тусовки, поэтому мне трудно было разобраться во всех хитросплетениях интриг. В перерывах между фразами Мэрилин успела умять здоровенный кусок мяса и полную тарелку картошки фри. Принесли десерт. Мэрилин закурила, и царственного вида официант немедленно попросил ее погасить сигарету. Мэрилин скривилась и демонстративно раздавила окурок в тарелке для хлеба.
– Поздравляю! – сказала Мэрилин.
Я вопросительно взглянул на нее.
– С окончанием расследования.
Я пожал плечами:
– Спасибо.
– Почему он сразу не признал себя виновным и не попросил снисхождения суда?
– Наверное, надеялся, что его и так пожалеют. Он ведь совсем старик.
Мэрилин фыркнула.
– Значит, его адвокат забыла, что мы живем под гнетом молодежной культуры. Ты был на суде?
– Десять дней подряд.
– Правда? Чего ж тогда про тебя в газетах не писали?
– Я сидел в зале.
– И тебя не вызвали в качестве свидетеля?