— А кто откажется, чтобы его любили с такой же пылкостью?
— Некоторым подобная страсть может показаться чрезмерно обременительной.
— Только когда любовь используют, чтобы лишить вас свободы. — Жан-Люк пристально посмотрел на нее. — Как было у вас?
Она пожала плечами и отвернулась, но в ее жесте он уловил положительный ответ.
Жан-Люк сделал шаг в ее сторону.
— Я думаю, что любовь должна делать сильнее и могущественнее, свободнее и наделять способностью к достижению желанных целей.
Хизер взглянула ему в глаза:
— Такая любовь — большая редкость.
— А с дочерью у вас такая любовь?
Ее глаза расширились и подернулись влагой.
— Да.
— Значит, для вас это возможно.
Она прикусила губу.
— А почему вы считаете, что это невозможно для вас?
— Не хочу подвергать женщину убийственной мести Луи. — Даже если Луи не станет, его проблема статуса бессмертного останется. Хотя Роману и Ангусу удалось ее преодолеть. Возможно, и он сумеет. — Трудно найти женщину, которая любила бы меня таким, каков я есть.
Ее губы искривились в усмешке.
— Неужели с вами так трудно ужиться? Дайте угадаю. Ваш храп способен заглушить топот стада бизонов.
— Нет. Я сплю довольно тихо.
— И не занимаетесь ночами напролет полировкой своих фехтовальных призов?
— Нет. — Он широко улыбнулся.
Она в отчаянии развела руками.
— Тогда сдаюсь. Не знаю, что у вас не так.
Он подошел к ней ближе.
— Значит, вы готовы признать, что я вам нравлюсь.
На ее щеках вспыхнул прелестный румянец, и он ощутил аромат ее крови.
Хизер вскинула подбородок.
— Вы ужасно самоуверенны.
Его губы медленно раздвинулись в улыбке.
— Это неудачный побочный продукт моего высокомерия.
Ее губы тронула нечаянная улыбка.
— К вам трудно испытывать неприязнь.
— Погодите. Еще все впереди.
Она рассмеялась, и его сердце наполнилось радостью. С удивлением для себя он обнаружил, что Хизер была редкостной женщиной. Ее проворный ум не позволял расслабляться. Она была не только красива и умна, но и обладала отважным любящим сердцем. Она пришла к нему на помощь, хотя едва была с ним знакома. И хотя он был перед ней в долгу, она не желала этим пользоваться. В ней жило какое-то старомодное благородство, и это трогало его душу.
Зазвонил телефон, и она вздрогнула.
— Господи, кто станет звонить так поздно? Уже за полночь. — Она бросилась в гостиную и схватила трубку со столика рядом с креслом. — Алло?
Сверхтонкий слух позволил Жан-Люку услышать в трубке мужской голос. Он замер в дверном проеме комнаты, достаточно близко, чтобы подслушивать, и в то же время достаточно далеко, чтобы не вызывать подозрений, что подслушивает.