Жарко, душно, у дальней стены сонно жужжит большая жирная муха, сдуру тыкаясь своей пучеглазой башкой в узорчатое, как будто оплывшее стекло небольшого окна. Потянувшись, Сашка достал с дальнего угла своего рабочего стола колокольчик и позвонил. Тут же открылась невысокая дубовая дверь, и в комнату, склонив голову, шагнул подьячий Полуэкт Борщ, исполняющий обязанности секретаря великого воеводы.
— Квасу холодного принеси да открой окно — выпусти муху.
Избавив великого воеводу от осточертевшего жужжания, подьячий вышел вон — за квасом. Сашка тяжело вздохнул — не в радость ему кабинетная работа. Однако ничего не поделаешь. Должность большого военачальника в любые времена — это не только на поле боя указующим перстом тыкать или мечом махать, это еще и колоссальное количество рутинной бумажной работы. Окинув взглядом свой стол, заваленный документами, Сашка еще раз тяжко вздохнул. Все, понимаешь, пишут, паразиты. Даже Адаш, старый хрен, и тот в бюрократию ударился. Прислал толстенный отчет, озаглавленный «Состояние мобрезерва на 01.05.6888 г.[32]». Словечко «мобрезерв», чрезвычайно ему понравившееся, подбросил Адашу Сашка, и теперь старый солдат готов был употреблять его при каждом более-менее подходящем случае. На первой же странице отчета Адаш оставил собственноручно сделанную приписку: «Прочти, государь, дело архиважное». Самого автора доклада на Москве не было, уехал с инспекционной поездкой.
Полуэкт принес ковш с пенящимся в нем холодным квасом, и Сашка, потягивая напиток, принялся листать отчет. Со всеми его данными он уже был знаком. Например, о том, что луки (не говоря уж об арбалетах), поступающие на вооружение, из рук вон плохи, а подготовка стрелков ведется ни шатко ни валко, говорилось уже не один десяток раз. А воз и ныне там. Теперь же Адаш вновь напоминает об этом. Но на последних листах, озаглавленных «О состоянии дел пушкарских», он обнаружил кое-что новое для себя. Так уж получилось, что почти два года назад, сразу после битвы на Воже, безотчетное стремление великого воеводы обзавестись собственной артиллерией получило неожиданный отклик. Вообще-то вся неожиданность этого отклика проистекала от того, что исходил он из места, далекого, казалось бы, от всех мирских дел и забот. А именно из Троицкой обители, ведо́мой в делах и духовных, и житейских твердой рукой преподобного Сергия. Монах сей обители, отец Александр, отлил первую на Руси пушку. Что сподобило на это бывшего брянского промышленника Пересвета, отлившего за свою мирскую жизнь не одну сотню колоколов? Наверное, то же самое устремление, та же самая страсть, что терзает всех изобретателей и рождает в итоге феномен, позже названный техническим прогрессом. А преподобный Сергий потому, видимо, и был столь велик и грандиозен, что умел заметить и поддержать любой талант, даже, казалось бы, бесполезный для строгого монастырского жития.